На меня нацелилась груша да черемуха —

      Силою рассыпчатой бьет в меня без промаха.

      Кисти вместе с звездами, звезды вместе с кистями, —

      Что за двоевластье там?

      В чьем соцветьи истина?

      С цвету ли, с размаха ли – бьет воздушно-целыми

      В воздух, убиваемый кистенями белыми.

      И двойного запаха сладость неуживчива:

      Борется и тянется – смешана, обрывчива.

      К пустой земле невольно припадая,

      Неравномерной сладкою походкой

      Она идет – чуть-чуть опережая

      Подругу быструю и юношу-погодка.

      Ее влечет стесненная свобода

      Одушевляющего недостатка,

      И, может статься, ясная догадка

      В ее походке хочет задержаться —

      О том, что эта вешняя погода

      Для нас – праматерь гробового свода,

      И это будет вечно начинаться.

      Есть женщины, сырой земле родные,

      И каждый шаг их – гулкое рыданье,

      Сопровождать воскресших и впервые

      Приветствовать умерших – их призванье.

      И ласки требовать у них преступно,

      И расставаться с ними непосильно.

      Сегодня – ангел, завтра – червь могильный,

      А послезавтра – только очертанье…

      Что было – поступь – станет недоступно…

      Цветы бессмертны. Небо целокупно.

      И всё, что будет, – только обещанье.