Взять живым (сборник). Владимир Карпов
Читать онлайн книгу.
Говорить не о чем. Все знали, что предстоит. В траншее, за дверью произошел разговор командира роты с комиссаром полка и смершевцем. Отчетливо были слышны их слова, да они и не таились.
– Они здесь? – спросил комиссар.
Ромашкин узнал его голос, он проводил беседу в лесу, до выхода на передовую.
– Тут вся компания – все шестеро, – ответил голос ротного Старовойтова.
– Будем вести расследование? – Этого голоса Василий не знал, но, наверное, это был смершевец.
– А зачем? – тоже вопросом ответил комиссар Лужков. – Преступление налицо. Они сами сказали: идут сдаваться! Какое еще расследование? Есть на этот счет приказ: перебежчиков, трусов и паникеров расстреливать без суда и следствия. Вот утром и расстреляем перед строем. Чтобы другим неповадно было! Вы, капитан, подготовьте надежных бойцов из старослужащих для приведения приказа в исполнение.
– Слушаюсь, а где будем? – Старовойтов замялся, придется выполнять такое «деликатное» поручение. – Где будем… исполнять?
– На пути к штабу полка, там у выхода из лощины есть хорошая поляна. На ней и постройте штрафную роту. А я дам распоряжение, чтобы туда вывели подразделения, которые не находятся в первой траншее. Пусть все видят. Мы с предателями миндальничать не станем. Будем расстреливать беспощадно!
Все произошло так, как приказал комиссар. Пойманных привели на поляну, где буквой «П» стоял строй. Приговоренных поставили лицом к строю в том месте, где у буквы «П» пустота. Серый стал теперь уже не только по кличке, но и по внешности серым. Он похудел и сник за эту ночь, потерял свою бравую внешность, ссутулился, смотрел в землю. Гена Тихушник и перед смертью был невозмутим, держался спокойно, будто ничего особенного не происходит, он был бесцветен, как всегда. Егорка Шкет суетился, даже стоя на месте, перебирал ногами, словно земля обжигала ему ступни. Его всегда мокрый рот был слюнявее обычного. Не обращаясь ни к кому, он нервно повторял: «Как же так, братцы?» Впервые в жизни он произносил это серьезно, не дурачился. Гаврила Боров был угрюм, этот не побледнел, наоборот, толстая шея его налилась кровью. Борька Хруст подергивался в каких-то конвульсиях, щеки и глаза у него запали, покрылись глубокими тенями.
Как выглядел сам Ромашкин, он не знал, но уверен – отвратительно! Он желал только одного, чтобы поскорее было совершено справедливое возмездие и его вычеркнули из жизни. Так стыдно и унизительно было стоять под взглядом сотен устремленных глаз! Подразделения серой стеной стояли напротив, и в этой однотонной серой стене Ромашкин лиц не различал, видел только множество глаз. Он молил Бога: «Скорее бы! Господи, неужели об этом узнают мама и папа?»
Вышли и встали перед ними шестеро солдат – по одному на каждого. Напротив Ромашкина стоял, и он узнал его, тот самый пожилой боец, который сказал вчера – всех вас убьют. И еще рассказывал какую-то историю про повешенных, а лейтенант Кузьмичев велел ему говорить про героическое.
Капитан Старовойтов, колыхая своим бабьим задом, вышел перед строем, достал из планшетки