Занавеской пурги убаюкана снежная память,

      одинокость мечты превозносит непрожитый миг.

      В нежном городе снов расстоянье измерить шагами

      невозможно-легко, словно пламя расплавит шаги.

      Снова ночь переходит границы земного уклада,

      снова снег за окном воскрешает любви голоса.

      В нежном пламени губ поцелуйная зреет соната

      невозможно-легко, словно время парит на весах.

      Я скажу тебе слово, которому нет назначенья,

      кроме нежного-нежного-нежного-нежного сна,

      бесконечного сна, бесконечного снега свеченья

      невозможно-легко, словно первая в жизни весна.

      Звенела ночь… В ушах метался шар,

      на стенки черепа пугливо натыкаясь…

      По комнатам, рассеянно шатаясь,

      бродил кошмар.

      Маячил бред… Не накреняя губ,

      оцепленных метельной лихорадкой,

      он чью-то тень высвечивал украдкой

      и гнул дугу.

      Потерян ключ… Настройщик удручен,

      он слышит, что рояль звучит нечисто…

      Но не в ответе за режим артиста

      ничей поклон.

      Боль моя!

      Капризный ветер

      гасит чувственные свечи

      дружбы и тепла…

      Свет не вечен,

      снега плечи

      окрыляет каждый вечер

      боль моя…

      …Пришла?

      Она пришла – и я воскрес, не помня пытки

      ее волос, ее небес, ее улыбки…

      Она вошла – и я забыл, откуда родом

      моя печаль, моя тоска, моя невзгода…

      Она искала – и нашла, и ей не нужно

      земного дня, земного сна, земного мужа…

      Я все учел и все пойму, но только дайте

      в полночный час при свете глаз сказать «Прощайте…»

      Она не хочет уходить,

      моя зима, моя находка…

      Я как утопленная лодка

      у снежной бури на груди!

      И бесконечной чередой

      взмывают волны – и стекают…

      Но памяти не окликают

      и не грозят уже бедой.

      Как будто жизнь – уже прошла,

      а смерть – еще не наступила:

      пришла, погладила, спросила —

      и усомнившись – отошла.

      Не забегай, не убегай, не слушай