И, услышав то, Алена Дмитревна

      Задрожала вся, моя голубушка,

      Затряслась как листочек осиновый,

      Горько-горько она восплакалась,

      В ноги мужу повалилася.

      «Государь ты мой, красно солнышко,

      Иль убей меня, или выслушай!

      Твои речи – будто острый нож;

      От них сердце разрывается.

      Не боюся смерти лютыя,

      Не боюся я людской молвы,

      А боюсь твоей немилости.

      От вечерни домой шла я нонече

      Вдоль по улице одинешенька.

      И послышалось мне, будто снег хрустит;

      Оглянулася – человек бежит.

      Мои ноженьки подкосилися,

      Шелковой фатой я закрылася.

      И он сильно схватил меня за руки

      И сказал мне так тихим шепотом:

      «Что пужаешься, красная красавица?

      Я не вор какой, душегуб лесной,

      Я слуга царя, царя грозного,

      Прозываюся Кирибеевичем,

      А из славной семьи из Малютиной…»

      Испугалась я пуще прежнего;

      Закружилась моя бедная головушка.

      И он стал меня цаловать-ласкать

      И, цалуя, все приговаривал:

      «Отвечай мне, чего тебе надобно,

      Моя милая, драгоценная!

      Хочешь золота али жемчугу?

      Хочешь ярких камней аль цветной парчи?

      Как царицу я наряжу тебя,

      Станут все тебе завидовать,

      Лишь не дай мне умереть смертью грешною:

      Полюби меня, обними меня

      Хоть единый раз на прощание!»

      И ласкал он меня, цаловал меня;

      На щеках моих и теперь горят,

      Живым пламенем разливаются

      Поцалуи его окаянные…

      А смотрели в калитку соседушки,

      Смеючись, на нас пальцем показывали…

      Как из рук его я рванулася

      И домой стремглав бежать бросилась;

      И остались в руках у разбойника

      Мой узорный платок, твой подарочек,

      И фата моя бухарская.