Ай, ребята, пойте – только гусли стройте!

      Ай, ребята, пейте – дело разумейте!

      Уж потешьте вы доброго боярина

      И боярыню его белолицую!

      Над Москвой великой, златоглавою,

      Над стеной кремлевской белокаменной

      Из-за дальних лесов, из-за синих гор,

      По тесовым кровелькам играючи,

      Тучки серые разгоняючи,

      Заря алая подымается;

      Разметала кудри золотистые,

      Умывается снегами рассыпчатыми,

      Как красавица, глядя в зеркальце,

      В небо чистое смотрит, улыбается.

      Уж зачем ты, алая заря, просыпалася?

      На какой ты радости разыгралася?

      Как сходилися, собиралися

      Удалые бойцы московские

      На Москву-реку, на кулачный бой,

      Разгуляться для праздника, потешиться.

      И приехал царь со дружиною,

      Со боярами и опричниками,

      И велел растянуть цепь серебряную,

      Чистым золотом в кольцах спаянную.

      Оцепили место в двадцать пять сажень,

      Для охотницкого бою, одиночного.

      И велел тогда царь Иван Васильевич

      Клич кликать звонким голосом:

      «Ой, уж где вы, добрые молодцы?

      Вы потешьте царя нашего батюшку!

      Выходите-ка во широкий круг;

      Кто побьет кого, того царь наградит;

      А кто будет побит, тому Бог простит!»

      И выходит удалой Кирибеевич,

      Царю в пояс молча кланяется,

      Скидает с могучих плеч шубу бархатную,

      Подпершися в бок рукою правою,

      Поправляет другой шапку алую,

      Ожидает он себе противника…

      Трижды громкий клич прокликали —

      Ни один боец и не тронулся,

      Лишь стоят да друг друга поталкивают.

      На просторе опричник похаживает,

      Над плохими бойцами подсмеивает:

      «Присмирели, небойсь, призадумались!

      Так и быть, обещаюсь, для праздника,

      Отпущу живого с покаянием,

      Лишь потешу царя нашего батюшку».

      Вдруг толпа раздалась в обе стороны —

      И выходит Степан Парамонович,

      Молодой купец, удалой боец,

      По прозванию Калашников.

      Поклонился прежде царю грозному,

      После белому Кремлю да святым церквам,

      А потом всему народу русскому.

      Горят очи его соколиные,

      На опричника смотрит пристально.

      Супротив него он становится,

      Боевые рукавицы натягивает,

      Могутные плечи распрямливает

      Да кудряву бороду поглаживает.

      И сказал ему Кирибеевич:

      «А поведай мне, добрый молодец,

      Ты какого роду-племени,

      Каким именем прозываешься?

      Чтобы знать, по ком панихиду служить,

      Чтобы было чем и похвастаться».

      Отвечает Степан Парамонович:

      «А зовут меня Степаном Калашниковым,

      А родился я от честнова