Я улыбаться перестала,

      Морозный ветер губы студит,

      Одной надеждой меньше стало,

      Одною песней больше будет.

      И эту песню я невольно

      Отдам на смех и поруганье,

      Затем, что нестерпимо больно

      Душе любовное молчанье.

      О, это был прохладный день

      В чудесном городе Петровом!

      Лежал закат костром багровым,

      И медленно густела тень.

      Пусть он не хочет глаз моих,

      Пророческих и неизменных.

      Всю жизнь ловить он будет стих,

      Молитву губ моих надменных.

      Есть в близости людей заветная черта,

      Ее не перейти влюбленности и страсти, –

      Пусть в жуткой тишине сливаются уста

      И сердце рвется от любви на части.

      И дружба здесь бессильна и года

      Высокого и огненного счастья,

      Когда душа свободна и чужда

      Медлительной истоме сладострастья.

      Стремящиеся к ней безумны, а ее

      Достигшие – поражены тоскою…

      Теперь ты понял, отчего мое

      Не бьется сердце под твоей рукою.

      Как ты можешь смотреть на Неву,

      Как ты смеешь всходить на мосты?..

      Я недаром печальной слыву

      С той поры, как привиделся ты.

      Черных ангелов крылья остры,

      Скоро будет последний суд,

      И малиновые костры,

      Словно розы, в снегу цветут.

      Самые темные дни в году

      Светлыми стать должны.

      Я для сравнения слов не найду –

      Так твои губы нежны.

      Только глаза подымать не смей,

      Жизнь мою храня.

      Первых фиалок они светлей,

      А смертельные для меня.

      Вот поняла, что не надо слов,

      Оснеженные ветки легки…

      Сети уже разостлал птицелов

      На берегу реки.

      Целый год ты со мной неразлучен,

      А как прежде и весел и юн!

      Неужели же ты не измучен

      Смутной песней затравленных струн, –

      Тех, что прежде, тугие, звенели,

      А теперь только стонут слегка,

      И моя их терзает без цели

      Восковая, сухая рука…

      Верно, мало для счастия надо

      Тем, кто нежен и любит светло,

      Что ни ревность, ни гнев, ни досада

      Молодое не тронут чело.

      Тихий, тихий, и ласки не просит,

      Только долго глядит на меня

      И с улыбкой блаженной выносит

      Страшный бред моего забытья.