Да не поддайся, Боже, злобе дневи,

      вглядись в сухой ручей моей души —

      не в ярости Твоей и не во гневе

      суди меня и приговор верши.

      Я немощен и слаб, стенают кости,

      душа потрясена и плачет плоть.

      Согрей меня в небесной тёплой гóрсти,

      спаси меня – прошу Тебя, Господь.

      Ты милостив – мы знаем это оба.

      А смерть уносит память, не скорбя.

      Кто может славить Господа из гроба?

      Спаси меня – я сохраню Тебя.

      От происков врагов ослепло око.

      Закон затоптан в грязь и лебеду.

      Врагов моих Ты покарай жестоко,

      предай неутолимому стыду.

      Услышь меня. Прими мои моленья.

      На беззаконных гнев Твой обрати.

      Спаси меня – Твоей руки творенье,

      чтобы я мог в душе Тебя нести.

      От Бога до Божией Троицы,

      от Троицы к тройке наганов.

      от Божьего и до бассманных,

      от праведников до поганых,

      от духа до алчной утробы,

      от пропасти и до паренья,

      от серой золы до каленья

      и от слепоты до прозренья,

      от правды до лжи и обратно…

      И что же, и что же, и что же?

      Мы – неразличимо похожи —

      затылками в смертное ложе.

      А ты-то? Ты кто? Ты спроси

      у Бога. Но он в небеси.

      Разрыта, в ухабах, убога

      ведущая к Богу дорога.

      Каин брату не сторож. Кроткий трудяга Авель

      тянет свободы лямку до вечной своей вольной,

      а за спиной у Бога ражий лыбится дьявол,

      ангелы волокутся жилкою подконвойной.

      Чёрное назовём белым, белое назовём чёрным,

      вечное лето сменим на злую вечную зиму,

      головы заморочим, шеи свернём непокорным,

      рваную память выбросим в мусорные корзины.

      Сорок воронов в небе когти на падаль точат.

      Сорок шустрых сорок всё, что блестит, разворуют.

      Клюнет с весёлым криком утро жареный кочет,

      сплюнет брезгливо красную землю ещё сырую.

      И понесётся по новому колесования кругу

      мир за собой в погоне, как на водопой кони.

      Так береги, Господи, детей, друзей и подругу.

      Что я без них, Господи?

      Прах на Твоей ладони.

      Отверженный, поверженный,

      но своему приверженный —

      да как он смеет сметь?!

      Твержу урок затверженный —

      да будь презрен отверженный.

      Но не могу презреть.

      Я сам такой же, Боже мой,

      зашоренный, стреноженный,

      но не презри меня.

      К ногам Твоим низложенный,

      презреньем уничтоженный

      живу, себя кляня.

      Душа, как вечной дратвою,

      прошита смертной клятвою,

      и мне её блюсти.

      Трещит спина под жатвою

      виной