Тайга, море, человек. Рассказы. Павел Ткаченко
Читать онлайн книгу.
Проверим, выберем улов, протряхнём, и пусть стоят. Я только в дождь снимаю, и когда лист падает… Сегодня рыбу почистим, засолим, через сутки нарежем тебе балыка и повесим коптить, а ещё через двое – можно складывать в торбу… Днём я наплавушку заштопаю, а ночью ещё порыбачим.
– Мне много не надо, а то от рюкзака такой дух пойдёт, что за мной медведи охотиться начнут, – и Кирьян начал рассказывать о ночном госте с лапами сорок второго размера.
– Ты сюда сколько добирался? – перебил дед.
– Три недели.
– И выбираться не меньше будешь. Одного балыка, конечно, мало. Напечём лепёх, мукой я запасён. Сахару дам немного.
– Спасибо, дед. Но у тебя магазинов нет, так что…
– В дороге – где поймаешь, где подстрелишь, а без запаса за спиной в дальний путь не ходят, – не обращая внимания на слова собеседника, продолжал старик. – Или думаешь, раз русский дед живёт отшельником, то и Совесть от него отошла?
– Что ты! – возразил Кирьян, испугавшись, что обидел хозяина отказом.
– Да не волнуйся, – будто читая его мысли, успокоил старик. – Я пекусь ведь и о себе, чтоб рыбой запастись… Зима длинная, корм и себе, и собакам нужен; на приманку ещё… А медведь к тебе ночью пришёл, потому что ты спать на тропе улёгся. У меня был такой случай. – И старик ловко перевёл разговор на охотничью тему…
Из темноты проступили смутные очертания противоположного берега, Кирьян снял с рогулин подсохшую одежду, оделся, а дед Митяй посмотрел на небо, на склон долины и сказал:
– Пора. Тут километра не будет, залезем на обрыв, поглядим.
Они поднялись на обрыв с торчащим над лесом скалистым останцом, вышли на открытую площадку и остановились. В реке тускло отражались посветлевшие Небеса. Широкая долина плавным изгибом уходила в таинственную даль, по которой тащился ещё, цепляясь за впадины и расщелины, шлейф ночи. А изломанный горным хребтом горизонт уже красился зарёй, гоня прочь серость сумерек. Они повернулись к пробуждающемуся дню, восстанавливая дыхание после подъёма. И тут из-за хребта выглянул краешек Солнца. Его луч, ещё тусклый и сонный, скользнул в паутину, сплетённую между лиственницей и кустом стланика, и словно запутался в ней; заискрились, переливаясь радужным светом, капельки росы, превращая прозрачное кружево в бриллиантовое ожерелье. Оттенённые рассветом и придавленные к земле утренней прохладой, застыли в распадках полосы тумана. Дед Митяй, только что тяжело дышавший, вдруг замер и тихо произнёс:
– Здравствуй, родимый.
Кирьян стоял рядом, переводя взгляд то на нерукотворное ожерелье, то на всходящее Солнце, то на меняющийся пейзаж, каждую минуту открывавший новые детали, словно на огромном куске цветной фотобумаги, а когда услышал слова старика, повернулся к нему.
– С кем это ты здороваешься?
– С нашим живым родителем. – Дед поднял руку навстречу солнцу. – Я каждое утро с ним здороваюсь, даже сквозь тучи. Свету радуюсь.
– Так ты язычник?
– Солнцепоклонник.