Нас единит и углеродная кастрюля,

      Нас единит и величайший шок —

      Большая астероидная пуля

      Сквозь атмосферы дырчатый мешок.

      Талант и знания порой – не братья:

      У каждого своя дающая рука.

      Из этих рук стараюсь робко брать я,

      Чтоб разглядеть в учёном дурака

      Или в себе увидеть недоумка,

      Бубнящего с восторгом чепуху.

      Бокал, а не мензурочная рюмка

      Душе проплещут всё, как на духу.

      Душа и тело, видимо, едины

      И умирают, превращая в пыль,

      В насмешку – умудрённые седины,

      В легенду – грязоическую быль.

      Улыбка нежного цинизма

      Вжимала в спину ноготки.

      Сердца подверглись остракизму

      Под теплоходные гудки.

      Нас пеленающая сила,

      Всё туже стягивая вздох,

      Так беззастенчиво месила,

      Что не оставила и крох…

      Уют каюты, капель талость

      В иллюминаторном глазке…

      И долго-долго нам казалось,

      Что жизнь висит на волоске.

      Быть у гения судьбой, почти секретарём,

      А потом с заоблачных взирая мест;

      Быть хранителем архива, маясь в нём —

      Это не для всех подъёмный крест.

      Это только женщина,

                сгибаясь от трудов

      И себя на части разнимая всласть,

      Сохраняя хрупкость берегов,

      Впитывает жертвенную власть.

      Матушка природа больше доверяет ей,

      Намотав на гены чуть побольше дат,

      Оставляет у последних ждать дверей

      Долго-долго, без похвал и без наград.

      Посмеёмся над краткостью тел,

      Поколдуем над кратностью суток,

      Чтобы нами уже не вертел

      Так себя возлюбивший рассудок.

      Оторвёмся от липких теней,

      Отнесёмся от лишних и бывших,

      Чтобы там, где не будет больней,

      Не нашли нас ни стены, ни крыши.

      Постараемся нежиться днём,

      Простирая изножие ночи.

      Так быстрей мы друг в друге умрём,

      Очутившись в беспечном бессрочье.

      Прокатаем остатки монет,

      Пропитаем