***

      Сны оставляют тем кто остался

      В выметенной квартире

      И тишина и ни сальсы ни вальса

      Пол и стены четыре

      И потолок растворяется словно

      Пена у ног белесых

      И нереальные жалятся осы

      Нехотя зло бескровно

      Мальчик беззубый швыряет щебень

      Метится в неба корыто

      Я оставляю июльский гребень

      И дверь оставляю открытой

      ***

      И видеть сны – не умирать,

      уснуть, храпеть на всю округу

      зимой, а летом ближе к югу

      податься и давить кровать

      ночами, днем играть шута,

      девицам, солнцем утомленным,

      читать стихи, и слушать волны,

      и знать, что мира красота —

      сейчас и здесь, не там-потом…

      Потом – иное предвещает…

      Земля устало нас качает,

      как мама в детстве перед сном…

      ***

      микро- и макрокосм

      ос бесконечный рой

      мыслей и все всерьёз

      остановись постой

      маятник бытия

      в мёртвом дворе качель

      ты очерствевший я

      выбравший ту же цель

      цепко себя держи

      время туда-сюда

      маятники-ножи

      всюду и навсегда

      микро- и макрокосм

      остановись постой

      больше нельзя всерьёз

      тут в пустоте пустой

      ***

      лобные доли для…

      и… отчего болят…

      мне бы до февраля…

      мне бы до февраля…

      с красной начать строки,

      чтобы слова как ртуть…

      в звездные потолки

      взмыть самолетом «ТУ»…

      и, совершив петлю

      мертвую, стать собой…

      видимо, к февралю

      кончится этот бой…

      и, как всегда, с нуля

      и, как всегда, болят,

      лобные доли для…

      мне бы до февраля…

      ***

      Ложечкой чай мешать,

      крепкий курить табак,

      не застилать кровать,

      чтобы не спать, а так —

      сиднем всю ночь сидеть,

      слов разгребая стог,

      да заплетать их в сеть,

      да приходить в восторг,

      «быть» заменив на «жить»,

      жизни вращая ось,

      знать, что не рвется нить

      смысла и всё сбылось

      так, как придумал сам

      и написал потом,

      где-то к пяти часам

      или часу в шестом…

      ***

      Говорили –