***

      Помню чай со слоном,

      помню пиво в пакетах,

      сигареты «Ракета»,

      синяков за углом…

      Помню день Первомай

      и Октябрь кумачовый,

      брагу «хер Горбачеву»

      и призыв «Наливай!».

      Помню слово «Афган»,

      страшный шепот: «Груз 200…»

      Во дворе пели песни

      про Кабул и Баграм…

      Помню «Ассу», «Иглу»,

      Цой – герой, «Группа крови»…

      Мир рождается новый

      в каждом пыльном углу…

      Я в кафе за углом

      (с дорогой сигаретой,

      с пивом не из пакета),

      с памятью за столом.

      ***

      Май нэйтив таун изент ладж,

      энд изент смол, и все такое.

      Там школа, корефанов трое,

      там «Magna», «Royal» и «Orange»…

      Там детство, ивы и река…

      В хрущевке песни под гитару,

      и высь светла и высока,

      и все сдавали стеклотару —

      и были счастливы, бикоз.

      Там «нáчать» было и «углу́бить»,

      там был заветный кубик-рубик

      и миллионы алых роз…

      Там был волшебный «Wind of Change»,

      влюбленность первая-вторая

      и девственность девичьих плеч,

      там Стелла, Оля, Зоя, Рая…

      Там чудо – видеосалон,

      и Цой живой, и Хой в почете,

      и мы не в погребальной роте

      с друзьями, время – не Харон

      тогда и там… Теперь и тут

      иные мы, май таун нэйтив —

      форевер! Ай эм вэри эктив,

      я жив доселе, вэри гуд!

      ***

      Я листал чужой фотоальбом:

      лица – незнакомые, красивые.

      Девушка в небесно-голубом

      платьице на лавочке под ивами.

      Мальчик с букварем, цветов букет,

      и в глазах застыло что-то вечное.

      Словно знает: будущего нет —

      мальчик этот, чем-то свыше меченный.

      Будто знает, что грядет война,

      и ему там быть солдатом-воином,

      и что мать останется одна,

      и ему лежать неупокоенным

      на чужой, неласковой земле —

      всюду горы, гордые, красивые…

      Мальчику всего лишь двадцать лет…

      Девушка на лавочке под ивами

      в платьице небесно-голубом…

      Боль и злость застыли жутким комом,

      будто бы я вспомнил о знакомом.

      Я