Литературная классика в соблазне экранизаций. Столетие перевоплощений. Л. И. Сараскина
Читать онлайн книгу.
устроиться на работу, снять квартиру и жить своей жизнью. При этом она много читает, слушает классическую музыку, любит посещать серьезные музеи, она и мужа своего расположена любить и не скрывает это. Почему молодой красивый мужчина, владелец ломбарда, который испытывает страсть к своей хорошенькой жене, вдруг берет привычку молчать – и когда они вместе идут в кино, и когда вместе смотрят в театре «Гамлета», и когда гуляют в парижских садах и парках?
Ростовщик из повести сулил Кроткой поездку в Булонь, на французский курорт у моря, полагая, что море и солнце спасет их брак и их самих. Но Булонь гораздо ближе к Парижу, чем к Петербургу, однако даже Париж не спасает молодых людей от жестокого разлада. Муж прежде работал в банке, но что-то не заладилось, и он уволился: ситуация более чем заурядная. За что он мстит обществу и вымещает свое недовольство на жене, покупая ей кровать и отгораживаясь ширмой, хотя на самом деле каждую ночь хочет совершенно другого?
Разлад молодых французов, построенный по нотам русской повести столетней давности, крайне неубедителен: оба молоды и красивы, их тянет друг к другу, обоим непонятно, из-за чего они должны ссориться и враждовать. Этот сценарий будто навязан им режиссером, которому важно прислониться к русской повести. Герой кается в мужском непонимании женщины («Я хотел брать тебя и ничего не давать взамен»), и это неправда. Она признается, будто думала, что муж оставит ее, то есть бросит и разведется. Но Кроткая из повести, как помним, говорила совсем другое: «А я думала, что вы меня оставите так». То есть с упором на словцо «так» – вместе, но безбрачно.
Огромная разница в понимании своего положения, своего статуса и своих возможностей. Пример экранизации даже не по мотивам, а по формальным признакам, по сюжетной канве, по опорным точкам развития действия. И уж конечно, на вопрос, почему героиня бросается с балкона своей квартиры и разбивается насмерть, можно ответить только «ни с того ни с сего». Трудно увидеть в каменных лицах и статичных фигурах французских артистов мятущихся, вздыбленных персонажей русской повести, которые живут до «полной гибели всерьез».
Процитирую резкое зрительское мнение: «У Брессона нет драмы. У него нет мрачного ростовщика, женившего на себе юную деву, исполненную потаенной ненависти к новоиспеченному мужу. Брессоновский владелец ломбарда слишком молод, слишком интеллигентен, слишком хрупок, слишком француз. Слишком кроткий. Это не неравный брак. Они – одинаковы. Их отношения – это косолапая попытка сожительства двух молодых парижан-интеллектуалов, злоупотребляющих седативами. У Брессона нет “кроткой”. Доминик Санда чересчур сильная и эмансипированная. Еще чуть-чуть – и суфражистка. Нету в ней русского смиренного отчаяния… Аскетичная трагедия Достоевского сидит на актерах как седло на кобыле – она им так же близка, как мне ритуалы северо-американского племени Чероки! Кажется, Санда и Франжен вот-вот заржут в голос, схватят по булыжнику и умчатся на баррикады, сверкая пятками! История не работает в