Портной, например. Чего ты ради

      эти брюки принес к примерке?

      У тебя совершенно нету дядей,

      а если есть, то небогатый, не мрет и не в Америке.

      Говорю тебе я, начитанный и умный:

      ни Пушкин, ни Щепкин, ни Врубель

      ни строчке, ни позе, ни краске надуманной

      не верили – а верили в рубль.

      Живешь утюжить и ножницами раниться.

      Уже сединою бороду пе́ревил,

      а видел ты когда-нибудь, как померанец

      растет себе и растет на дереве?

      Потеете и трудитесь, трудитесь и потеете,

      вытелятся и вытянутся какие-то дети,

      мальчики – бухгалтеры, девочки – помощницы,

                                                          те и те

      будут потеть, как потели эти.

      А я вчера, не насилуемый никем,

      просто,

      снял в «железку» по шестой руке

      три тысячи двести – со́ ста.

      Ничего, если, приложивши палец ко рту,

      зубоскалят, будто помог тем,

      что у меня такой-то и такой-то туз

      мягко помечен ногтем.

      Игроческие очи из ночи

      блестели, как два рубля,

      я разгружал кого-то, как настойчивый рабочий

      разгружает трюм корабля.

      Слава тому, кто первый нашел,

      как без труда и хитрости,

      чистоплотно и хорошо

      карманы ближнему вывернуть и вытрясти!

      И когда говорят мне, что труд, и еще, и еще,

      будто хрен натирают на заржавленной терке,

      я ласково спрашиваю, взяв за плечо:

      «А вы прикупаете к пятерке?»