Гаснут красные крылья заката,

      Тихо дремлют в тумане плетни.

      Не тоскуй, моя белая хата,

      Что опять мы одни и одни.

      Чистит месяц в соломенной крыше

      Обойменные синью рога.

      Не пошел я за ней и не вышел

      Провожать за глухие стога.

      Знаю, годы тревогу заглушат.

      Эта боль, как и годы, пройдет.

      И уста, и невинную душу

      Для другого она бережет.

      Не силен тот, кто радости просит,

      Только гордые в силе живут.

      А другой изомнет и забросит,

      Как изъеденный сырью хомут.

      Не с тоски я судьбы поджидаю,

      Будет злобно крутить пороша.

      И придет она к нашему краю

      Обогреть своего малыша.

      Снимет шубу и шали развяжет,

      Примостится со мной у огня…

      И спокойно и ласково скажет,

      Что ребенок похож на меня.

      За темной прядью перелесиц,

      В неколебимой синеве,

      Ягненочек кудрявый – месяц

      Гуляет в голубой траве.

      В затихшем озере с осокой

      Бодаются его рога,

      И кажется с тропы далекой —

      Вода качает берега.

      А степь под пологом зеленым

      Кадит черемуховый дым

      И за долинами по склонам

      Свивает полымя над ним.

      О сторона ковыльной пущи,

      Ты сердцу ровностью близка,

      Но и в твоей таится гуще

      Солончаковая тоска.

      И ты, как я, в печальной требе,

      Забыв, кто друг тебе и враг,

      О розовом тоскуешь небе

      И голубиных облаках.

      Но и тебе из синей шири

      Пугливо кажет темнота

      И кандалы твоей Сибири,

      И горб Уральского хребта.

      Я снова здесь, в семье родной,

      Мой край, задумчивый и нежный!

      Кудрявый сумрак за горой

      Рукою машет белоснежной.

      Седины пасмурного дня

      Плывут всклокоченные мимо,

      И грусть вечерняя меня

      Волнует непреодолимо.

      Над куполом церковных глав

      Тень от зари упала ниже.

      О други игрищ и забав,

      Уж я вас больше не увижу!

      В забвенье канули года,

      Вослед и вы ушли куда-то.

      И лишь по-прежнему вода

      Шумит за мельницей крылатой.

      И часто я в вечерней мгле,

      Под звон надломленной осоки,

      Молюсь дымящейся земле

      О невозвратных и далеких.

      Не бродить, не мять в кустах багряных

      Лебеды и не искать следа.

      Со снопом волос твоих овсяных

      Отоснилась ты мне навсегда.

      С