Ангел с трубой целуется в феврале.

      Смеётся: «…хотелось сына? Получишь дочь…»

      Душа пришивается к телу. Небо к Земле.

      Это и есть – День рожденья,

      А может, ночь.

      Город снимает лёд

      С полусонных век.

      Нынче снежок,

      Как летняя береста.

      Мы на четыре части поделим век.

      После опять умножим: «Живи до ста!»

      Город умоет снегом своё лицо.

      Суженого петух не спугнёт во сне.

      В щёлочку под крылечко летит кольцо,

      Мышка-норушка найдёт его по весне.

      Пусть тебе будет милость от Самого!

      Пусть будет век твой долог, приветлив, тих.

      Это январский воин. Почерк его.

      С днём рожденья, Мария! Роди троих.

      А ещё у меня есть кроха.

      Она появилась, когда было плохо.

      Доверила  мне свои губы…

      С крохой мы однолюбы.

      Она умеет смотреть глазами.

      Её приход для меня – экзамен.

      Она сказала вчера, например:

      «Что же ты, пионер,

      Забыл о своих обещаньях стать самым лучшим?!»

      Свет тушим.

      Лежим на полу, как слова на белом листе.

      Делимся шёпотом в темноте…

      И вдруг от какого-то ветра

      Поднимаемся от пола на три сантиметра…

      Это парение плавное —

      В жизни –  САМОЕ ГЛАВНОЕ.

      Кроха!

      От выдоха и до вздоха!

      От шёпота и до крика!

      Губ твоих земляника!

      Ножницы ног, срезающие печаль…

      Спины причал.

      Я в снег твоего живота лицом,

      Я вместо пальца в твоё кольцо!

      С горячей верой

      Всякий раз, как в первый…

      Погружается моя лодка тонущая

      В тёплое, мокрое, стонущее.

      И, когда достаёт до дна,

      Ты выпеваешь «…да»…

      А под утро

      С потолка сочится снежная пудра,

      Мы раскрываем зонт одеяла,

      Чтобы теплее стало. 
Кроха!  
Осень – одно из зеркал весны!
Я на завтрак слизывал солнечный свет у тебя со спины!
Кроха!  
Судьба не злодейка и не дурёха!
Ты в мою сталь водой, 
Чтоб разойтись с бедой!  
Ты – души оперенье,