Сладкие роды. Сопливые бабы.

      Молот и серп – над локтями.

      Сдерните эти нашивки хотя бы —

      Рвите зубами, когтями!

      Очередь улиц на детоубийство,

      Бабы, занять опоздали.

      Черной поденкой вы плод погубили,

      Праздником – вновь нагуляли.

      Праздник-душа: демонстрация, флаги,

      Радио, зельц да вишневка,

      Да из бумаги навертим, бедняги,

      Красных гвоздик под «Каховку»!

      С этих дождей-кумачей забрюхатев,

      Выносив четкие сроки,

      В горьких трущобах рожаю дитятю,

      Жилисто вытянув ноги:

      Ну же, беги, несмышленый бубенчик,

      В Гарлем лабазов и складов,

      В ночи разъездов, где винный путейщик

      Перебирает наряды

      Белых метелей, в дымы новостроек —

      Брызнули ржавые крепи!

      Режь головенкой солдатскою, стоек,

      Сцепки, и спайки, и цепи!

      Мать – обрекаю тебя я на голод,

      На изучение грамот,

      Где иероглифы – МОЛОТ И ХОЛОД —

      Спят в заколоченных рамах.

      Мать – я толкаю тебя из утробы:

      В нежном вине ты там плавал!.. —

      В гарь полустанков, в тугие сугробы,

      В ветра белесую лаву.

      Я изработалась?.. – Факел подхватишь.

      Быстро обучишься делу.

      …Картой Луны – потолок над кроватью.

      Мучась, ломается тело.

      Все я запомню. Сырую известку.

      Содранную штукатурку.

      И акушерку, что матерно-хлестко

      Боль отдирала, как шкурку.

      Вышит на шапочке – крест ли багряный?..

      Серп-ли-наш-молот?.. – не вижу.

      Выскользнул сын из меня, окаянной.

      Ветер нутро мое лижет.

      Ветер, ломяся до сердца упрямо,

      Злые пустоты остудит.

      Здравствуй, лисенок мой. Я твоя мама.

      Пусть будет с нами, что будет.