Судачили за спиной

      так громко и часто, что

      могло любви не выйти –

      спасибо глухоте, все

      получилось, состоялось,

      и у нас была любовь.

      Виноватые глаза и

      растекшаяся по щеке тушь

      любовь могли сгубить –

      спасибо слепоте, все

      обошлось, миновало,

      и у нас была любовь.

      Накопившийся гнев

      мелкой обиды мог

      любовь взять и оборвать –

      спасибо немоте, все

      сдулось, растворилось,

      и у нас была любовь.

      Долгие ночи наедине

      друг с другом запросто

      стерли бы любовь в пыль –

      спасибо смерти, все

      остановилось, вросло,

      и у нас была любовь.

      Она ушла, но

      сразу позвонила спросить,

      не оставляла ли у меня

      красных наушников.

      Никогда я так не мечтал о

      том, чтоб

      обнаружить в

      в своей халабуде

      наушники, да еще и

      красные.

      У нас ничего не было, но

      столько всего

      могло произойти.

      Остервенело разыскивая

      дурацкие наушники,

      я видел то,

      чего не случилось. Ну что,

      спросила она,

      не нашел?

      Скорее всего, я оставила их

      в машине. Ага,

      в машине. Долго еще я

      ненавидел вещь, потерявшуюся

      не там, где надо.

      Полосы

      белые и полосы черные, и времена

      разминувшихся, и

      совпавших

      времена, и переезды на север, и

      с югом авантюры,

      и вишни жемчуга, и

      малахит крапивы, и свидания, когда

      он предвкушал

      ее приход, но

      радовался, если не приходила, и

      свидания, когда он

      жалел, что

      позвал, но бесился, если на следующий

      четверг откладывала,

      и прекрасная жизнь,

      и жизнь, полная разочарований, и кольцо

      обручальное, и серьги с крохотными рубинами.