В тот день Владимир Василькович вернулся в город и призвал ирландского священника. Патрик поспешил в княжие покои. Владимир сидел, наклонившись вперед, опершись на колени ладонью одной и локтем другой руки. На его лице читалось напряжение, глаза холодно блестели. Рядом с троном в богатой боярской одежде стоял Борко.

      – Ты все еще хочешь умереть в Ятвягии? – спросил Владимир.

      – Я все еще хочу проповедовать ятвягам, – подтвердил Патрик.

      – Я пущу тебя к ним, но прежде ты честно выполнишь мое поручение. Тебе известно, что произошло под Пултуском?

      – Я слышал об этом.

      – Скажи, как должно поступить князю, люди которого безвинно погибли в чужой земле?

      – Тебе должно призвать всех священников твоей земли молиться об упокоении их душ.

      – А скажи, как должно поступить с разбойниками? Не должен ли я наказать их?

      – Это твое право, – признал ирландец.

      – Вот, – Владимир возвел кверху брови и поднял перст, – это случилось в земле Конрада Мазовецкого. Мои полки готовы к войне. Я могу отдать приказ сегодня, и через день они вступят в пределы Мазовии, мстя за гибель моих людей. Но я не до конца уверен в вине Конрада.

      Никто из моих людей не выжил, и нет ни одного живого свидетеля. Не хочу, чтобы напрасно пролилась христианская кровь. Мое посольство отправится в Черск[27]. Может случиться, что Конрад испугается и начнет отпираться. Поэтому мне надо, чтобы ты был там и смотрел внимательно. Поляки – твои единоверцы. Поговори с монахами и священниками при дворе. Узнай правду. Если честно выполнишь свое дело, получишь награду и разрешение на проповедь в Ятвягии.

      Патрик закрыл глаза и глубоко вздохнул.

      – Я не могу дать тебе времени на раздумье, – сказал Владимир, – решай здесь.

      – Я выполню твою волю.

      – Добро, – кивнул князь и посмотрел на Борко, – отправляйтесь сегодня. Солнце еще высоко, – потом снова обратился к Патрику, – я буду ждать вестей от тебя три недели. Потом начну войну.