Кроссуэй. Реальная история человека, дошедшего до Иерусалима пешком легендарным путем древних паломников, чтобы вылечить душу. Гай Стагг
Читать онлайн книгу.
одна стержневая мысль – покаяние. Клюнийские монастыри с радостью привечали паломников-мирян, ставя акцент на искупительных наградах, даруемых тем, кто совершит путешествие в Сантьяго-де-Компостела и Рим. Цистерцианцы пошли еще дальше: они уверяли, что жизнь в стенах монастыря – это лучшая возможность спасти душу. В тот вечер, у входа в бывшее аббатство, я изо всех сил пытался понять, сколь дикое чувство вины влекло в эти стены средневековых монахов. Даже если паломничество и монашеская жизнь – это две стороны одной медали и разные формы одного стремления, как уверяла сестра Мари-Бертилль, я ни на шаг не приблизился к пониманию сути этого душевного порыва. Вместо этого я растерянно стоял перед закрытыми воротами и дрожал посреди ночной зимней стужи. И я вернулся в гостиницу, пожелал Еве доброй ночи и отправился спать.
Моя комната находилась на втором этаже, достаточно высоко, и я видел тюремные стены. На подушку кто-то положил карточку с молитвой и образок святого Бернара, преклонившего колени перед Девой Марией. Я стоял у окна и смотрел, как снежинки ложатся на сторожевые башни, на тюремные блоки, на церковь, на дом капитула, на монастырь… Маленькие заледеневшие искорки сверкали в полете – кровь и золото, медь и латунь…
Когда Филипп прервал свое паломничество, Бернар отправил письмо епископу Линкольна, в котором объяснил, что случилось. Он шутил, что каноник достиг конца пути быстрее, чем ожидалось: «Он вошел в Град Божий <…> Это и есть Иерусалим».
Аббат заимствовал свой аргумент у блаженного Августина, который относился к паломничеству двояко. С одной стороны, Августин рассматривал жизнь как духовное путешествие. Его «Исповедь» полна картин изгнания и возвращения в родной дом, а «Град Божий» ясно утверждает, что человек – странник в этом мире и обретет покой, только вернувшись на небеса. Но при этом Августин считал, что мы приближаемся к божественному не ногами, а сердцем, и к Богу нас ведет поклонение, а не скитания.
В аббатстве Клерво в поклонении проводили каждый миг. Поклонением было все – не только время, проведенное в церкви, за учением или в молитве, но и рубка дров, распахивание полей, чистка, штопка, стройка… Даже монашеская аскеза была формой преданности и устремляла все их желания к божественным материям. Бернар писал, что при помощи постоянной дисциплины он освободил свою душу – liberavi animam meam, – но эту свободу даровала покорность, а не сила.
Петр Кропоткин видел в отказе от своей воли вечное заточение. Бернар – свободу от оков. По его учению, монах мог увидеть Град Божий, даже не выходя за ограду монастыря. Это и есть Иерусалим. Именно поэтому Данте отвел аббату роль последнего проводника в «Божественной комедии»: именно Бернар вел странника-поэта по высшим сферам рая. И потому юный Филипп, придя в Клерво, уже больше никуда не ушел.
Скорее всего, я проникся этой идеей, ибо сам находился в пути. Я шел по восемь часов в день, шесть дней в неделю, спал там, где предлагали ночлег, и почти не покидал Дорогу франков. Да, погода была настоящим