Так говорила она, и, бескровная, силясь подняться,

      Взор обратила ко мне роженица. И отвечал я:

      «Добрым сердцам вседержитель воистину часто внушает

      Мысль о нужде, предстоящей неведомым нашим собратьям:

      Матушка, будто предвидя такую беду, мне вручила

      Разного платья, чтоб я оделил им нагих и бездомных».

      Узел я вмиг распустил и, сверток раскрыв, ей отцовский

      Подал халат и вдобавок холстины ей дал и рубашек…

      Женщина, вся просияв, вскричала: «Не верят счастливцы,

      Что на земле чудеса и ныне творятся. Лишь в горе

      Видишь всевышнего перст, указующий людям дорогу

      К добрым делам. Через вас помог нам господь, и на вас же

      Милость прольется его». И ощупывать стала холстину

      И восхвалять, особливо подкладку из теплой фланели.

      «Время не терпит, –  заметила девушка, –  едем в деревню,

      Где до утра на привале пробудут попутчики наши.

      Там смастерю для ребенка я всякую всячину за ночь».

      Снова и снова меня поблагодарив на прощанье,

      Дюжих стегнула волов, и фура поехала. Я же

      Наших сдержал лошадей, размышляя, как быть: самому ли

      Ехать мне в эту деревню и там съестные припасы

      Между людьми разделить иль сподручнее тут же на месте

      Девушке все передать, чтоб голодных сама оделила.

      Но, порешив на втором, я тронул коней и поехал

      Следом за нею, догнал и сказал торопливо: «Простите,

      Добрая девушка! Вот я опять. Не одну лишь холстину

      Мать уложила в коляску, чтоб мог приодеть я нагого,

      Не позабыла она о съестном и напитках различных.

      В ящике, что позади, –  того и другого немало.

      Я и надумал: вручу тебе и эти подарки.

      Так-то я лучше всего свое порученье исполню.

      Ты их со смыслом раздашь, а я –  положившись на случай».

      Девушка мне отвечала: «От сердца вам обещаю

      Вправду порадовать ими того, кто нуждается больше».

      Так мне сказала она. Поспешил я к задку экипажа,

      Хлеба ковриги извлек, тяжелые вынул колбасы,

      Фляги с вином и пивом и передал девушке в руки.

      С радостью дал бы еще, но уже ничего не осталось.

      Все приношенья у ног роженицы та уложила

      И поспешила в деревню, а я повернул себе в город».

      Только Герман