На камне живом исторический храм,

      колеблемый здесь и незыблемый там.

      Воздушные замки разрушат года,

      лишь вечный алмаз не подточит вода.

      Здесь царственный лев, и жертвенный вол,

      священный огонь окружает престол,

      и лишь тяготенье напомнит о том,

      что чувство шестое дается крестом.

      Очистится дух, покаяньем горя,

      и воздух из горнего легок и нов,

      где пламень возносит к подножью Царя

      победную песнь четырех языков.

      За левым плечом в возвышении дна

      стоит пустота. Остается одна

      усталость от мелких и суетных дум,

      то Ангел меняет измученный ум.

      Земные рабы пробудиться смогли

      молитвой Того, Кто уходит с Земли.

      Блистает престол, и клубится пред ним

      златого кадила серебряный дым.

      И в тени предсмертной надежда свята —

      нездешнего светлого неба врата.

      В незримую вечность иконы окно

      открыто. Осталось желанье одно —

      души океан от волненья избавить,

      и временем движет воздушная память,

      где звездами и тишиною отмечен,

      во храм уплывет исчезающий вечер.

      Тяжелые тени отброшены прочь,

      пространство погоста вторгается в ночь.

      Сомненье не тронет незримой рукой

      Субботы Великой прохладный покой.

      Из сердца изымет тревоги иглу,

      в ничто обращая уныния мглу.

      Дрожащее пламя в звенящей ночи,

      горение красной пасхальной свечи.

      Субботний закат упоительно тих,

      где в сердце низводит надмысленный стих

      предвечный Владыка таинственных лир,

      из хлада зимы поднимающий мир.

      Зажжен с четырех поднебесных сторон

      багряным огнем торжествующий звон —

      воскресшее солнце пасхальной весны

      во тьме освещает пустынные сны.

      Исходит из храма и движется прочь

      от легкого звона в безлунную ночь,

      храня от огня обезличенный град,

      молитвы вечерней густой аромат

      в невидимый свет, что царит искони.

      Вечерние звезды прохладны. Одни

      хваленья возносят свечные огни

      и светлой седмицы прекрасные дни.

      Я не служу верховной касте,

      но к опрощению готов.

      Угар зимы культуру застит,

      а в круговерти городов

      несется вскачь органный зов

      на скакуне белесой масти,

      где блуд финансовых тузов

      и власти, что стремиться к власти.

      Иной – плывущий по весне,

      в часах иконных предстояний,

      где грезит солнце в полусне

      огнями северных сияний.

      Религия – храмы, обряды,

      а вера – вопль молящий, из тела с крестом

      при