− Вы, Михаил Евгеньевич, не больны? – громко доносится из мерцающего розовыми и зелёными сполохами пространства, и, очнувшись, я вижу пред собою физиономию Аксельбант-Адъютантского, на которой фактурными мазками намалёвана въедливая полицейская пытливость.

      − Нет, вы обмишурились… – отвечаю свежим голосом: возвращение в действительность произошло быстрее, чем я ожидал. − Скажите, Онуфрий Пафнутьевич, в газете так и было опубликовано, что, мол, исправники, занявшие свою должность по результатам предшествующих уездных выборов, утверждаются в своей должности правительством, причём все без исключения? Признайтесь, из каких источников проистекает уверенность в вашем назначении?

      Исправник заметно озадачивается: его круглое лицо вытягивается, румянец пропадает, пальцы выстукивают черт-те какую сбивчивую дробь, очень похожую на сигнал поспешного отступления.

      − Думаю, что… кого же, как не нас… опытность… и преданность престолу… − бормочет он, силясь улыбнуться, но его губы, напоминающие обваренных крутым кипятком дождевых червяков, извиваясь, расползаются в стороны, словно стремясь спастись от пройдохи Антипки, вознамерившегося приготовить из них запеканку или жаркое, или покрошить их в какой-нибудь салат. − В ближайшее время всё разъяснится… – говорит он, безостановочно бегая пронырливыми глазами по комнате, не задерживаясь ни на одном предмете, − и, надеюсь, в той мере… которая… будет… (Онуфрий Пафнутьевич может озвучить вычитанную велеречивую или хлёсткую фразу, но выстроить свою – внятную – довольно-таки часто затрудняется, поэтому у меня иногда возникает чувство, будто я слушаю не человека, а птицу-звукоподражателя, какого-нибудь жёлтохохлого какаду.) Но это… − продолжает он свою бессвязную речь, причём его липкие глаза начинают кружить возле меня, словно мухи вокруг свадебного торта, − как бы… а вот выборы предводителя… необходим достойный кандидат!

      Меня трудно удивить (не потому, что всё перевидал и перечувствовал: таким уж уродился), но глаза мои начинают круглеть и вылезать из орбит, созданных природою и анатомиею человеческою…

      − Кто, по-вашему, достоин быть предводителем? – спрашиваю я.

      Исправник задумчиво кряхтит.

      − Ну… Забугорский неплох.

      До чего же этот полицейский остолоп предсказуем!

      Для Альбы в юбке кандидата лучше, чем Пётр Спиридонович, в нашем