Бумага плачет акварелью:

      смешались в серое тона,

      исчезли краски… Две недели,

      как им объявлена война.

      Зелёный цвет – под слоем пыли,

      горят болота и леса,

      а солнце алое за дымом —

      не хочет показать лица…

      Художник что-то перепутал,

      не может солнце не сиять…

      Откуда взялся мрачный купол?

      Его не сдвинуть и не снять…

      Планета выбрала неверный

      маршрут, но всё-таки летит…

      Позволь сойти, я буду первой,

      ведь мне с тобой не по пути…

      Бумага плачет акварелью:

      смешались в серое тона,

      исчезли краски… Две недели,

      как им объявлена война…

      Свинцом окутана планета,

      но в небе солнца белый круг

      лучи соломенного цвета

      сквозь тучи посылает вдруг…

      И свет живительный ласкает,

      и небо выше на чуть-чуть:

      уже как будто и не давит

      и просит даже улыбнуть…

      А нынче выдалась минутка…

      Грустить бы мне, да вот никак.

      Хожу и улыбаюсь шуткам

      судьбы… И вижу новый знак…

      Пройти бы мимо или сделать

      судьбе покорно реверанс…

      Для космоса, конечно, мелочь,

      а мне – лет десять про запас…

      Старенький мотив, совсем забытый

      вдруг так ясно в мыслях зазвучал,

      словно память сквозь стальное сито

      жизнь просыпала, а он застрял…

      А завтра может и не быть,

      уходят все, и даже Боги…

      И будет незачем просить

      свернуть кого-нибудь с дороги.

      Теперь дорога вся твоя,

      шагай по ней куда придётся…

      Попутный ветер сентября

      вперёд с листвой багровой вьётся…

      А завтра может и не быть.

      Прощают все, и даже Боги…

      И дождь осенний будет лить,

      а ветер обивать пороги…

      Ты для меня – разрыв шаблонов

      и аксиома нежных встреч…

      Семь миллиардов божьих клонов,

      а ты один сумел обжечь

      горячим холодом пристрастий,

      надменным ликом визави,

      вернувшись после долгих странствий

      в трансцендентальности любви…

      Ночь вальяжно, самонадеянно,

      словно утро уже не случится,

      распустилась с небес тёмным веером

      всё окутала… Спрятала лица.

      А потом эта ночь размотала

      фонарей золотые гирлянды

      и зажгла, будто солнца не знала,

      жёлтых окон большие квадраты…

      И луна, с этим даже не споря,

      разлила серебристые реки,

      в них спасались от летнего зноя

      и