Да, совсем не умна, но звериным чутьем,

      Интуицией дикого волка,

      Каждой частью себя ощущаю вранье,

      Ложь впивается в тело иголкой.

      Сверлит сердце и тянет по капельке жизнь,

      Ложь колдунья, как магия вуду,

      Только ложью не сможет меня приручить,

      И со лживой руки есть не буду.

      Ощетинясь, оскалясь от боли рычу,

      Запах лжи отвратительно мерзок,

      Ты сказал наугад, я от боли кричу,

      И еще пару слов – в довесок,

      И как загнанный зверь, среди красных флажков,

      Рвусь, сдирая до крови кожу,

      Оказался охотник к любви не готов,

      И теперь уж не врать не может.

      И не может добить, его руки дрожат,

      Я молю небеса в ожидании чуда,

      А в ответ тишина и насмешливый взгляд,

      Лжи-колдуньи с иголками вуду.

      Вечно чужая, как загнанный зверь,

      Рваный намордник с морды свисает,

      Снова не ту выбираю дверь,

      Снова кричат, ругаются, лают.

      Снова в окне одноглазая ночь,

      Рамы-решетки, квадратное небо,

      Вот бы мне крылья и вырваться прочь,

      Вдоль белых полос моей жизни-зебры.

      Сколько способен стерпеть человек

      Боли и грязи? Узнать нереально.

      Жизнь, как по минному полю бег.

      Загнанный зверь – это так банально.

      Знают – не буду кусать в ответ.

      Смешон и не страшен оскал беззубый.

      И бьют всё сильнее, хоть злости нет,

      А я ещё крепче сжимаю губы.

      Другою не буду уже никогда.

      Порою смешной и наивный ребенок.

      Живу как могу, не смотря на года,

      Женщина-кошка. Вернее – котёнок.

      Скажи, у волка есть душа?

      Скажи, ему знакома жалость?

      – Есть… – отвечала не дыша.

      Добыча, жить которой миг осталось.

      Она смотрела в эти желтые глаза,

      В них отражалось всё – от гнева и до боли.

      Он