И снова о волке поет свою песню волчица,

      И снова луна пополам, но одна на двоих.

      И вой, словно плач, в небо рвется израненной птицей.

      И сердце пронзает печальный, надрывный мой стих.

      Ты ветер свободы, ты волк и душою и сердцем.

      Сквозь бред полуночный глядят с поволокой глаза.

      Ты веришь, когда ни во что уже больше не верится.

      Под маскою зверя стекает скупая слеза.

      И страстную ночь заглушит ледяное молчание.

      Ты вновь убегаешь, бежишь только сам от себя.

      И вой, разорвет тишину на прощание.

      Ты волк-одиночка, что может любить не любя.

      Прости за любовь и за то что забыть не сумела,

      За слезы прости, и прости неуместный мой плач.

      За взгляд на тебя неуверенный, робкий, несмелый.

      За всё, умоляю, прости, мой судья и палач.

      И пусть никогда не вернется и не повторится,

      Мгновенье любви, ради этого стоило жить.

      И вольному-воля, а небо открыто для птицы.

      А я всё-равно буду ждать, буду ждать и любить.

      – А что ты знаешь про любовь?

      Спросил волчонок у волчицы.

      – Любооовь? Она волнует кровь.

      И заставляет сердце биться.

      – И у тебя всё это было?

      Глаза волчонка заблестели.

      – А ты любила, мама?

      – Дааа… Любила.

      Слова, как листья, шелестели.

      – То был красивый, сильный волк,

      В глазах огонь, а в лапах ярость.

      Одним лишь взглядом только мог,

      Испепелить врагов, казалось.

      Нас гнали злые егеря.

      Весь лес флажками был окружен,

      Всего два волка – он и я.

      Против собак и против ружей.

      Мы мчались вместе, бок о бок,

      Без слов друг друга понимали,

      На что способен этот волк,

      Не знали егеря… Не знали.

      Кончался лес.

      Овраг.

      Обрыв.

      На миг застыли волки, люди.

      Над пропастью раздался рык:

      – В неволе никогда мы жить не будем!

      Зияла пропасть чернотой,

      Свобода бездною манила,

      – Ты как? Со мной?

      – Да. Я с тобой!

      И мне совсем не страшно было.

      Рвались собаки.

      Мы в прицеле.

      Толчок. Прыжок.

      И полетели.

      Сквозь темноту прорвался солнца свет,

      Болело тело, словно рвали жилы,

      И тишина, охотников здесь нет.

      – Мы живы, Боги!

      – Да. Мы живы.

      Лежали рядом – я и он,

      Зализывая раны друг у друга,

      Смогли, ушли, прошло, как страшный сон.

      Нет больше страха, больше нет испуга.

      С тех пор мы были неразлучны.

      Везде мы вместе, как один.

      А ночью зимней, ночью вьюжной.

      На свет явился ты, наш сын.

      Идиллию нарушил