Все на праздник Эригоны

      Жрицы Вакховы текли;

      Ветры с шумом разнесли

      Громкий вой их, плеск и стоны.

      В чаще дикой и глухой

      Нимфа юная отстала;

      Я за ней – она бежала

      Легче серны молодой.

      Эвры волосы взвивали,

      Перевитые плющом;

      Нагло ризы поднимали

      И свивали их клубком.

      Стройный стан, кругом обвитый

      Хмеля желтого венцом,

      И пылающи ланиты

      Розы ярким багрецом,

      И уста, в которых тает

      Пурпуровый виноград, —

      Все в неистовой прельщает,

      В сердце льет огонь и яд!

      Я за ней… она бежала

      Легче серны молодой;

      Я настиг – она упала!

      И тимпан под головой!

      Жрицы Вакховы промчались

      С громким воплем мимо нас;

      И по роще раздавались

      Эвоэ! и неги глас!

      О память сердца! ты сильней

      Рассудка памяти печальной

      И часто сладостью своей

      Меня в стране пленяешь дальней.

      Я помню голос милых слов,

      Я помню очи голубые,

      Я помню локоны златые

      Небрежно вьющихся власов.

      Моей пастушки несравненной

      Я помню весь наряд простой,

      И образ милый, незабвенный

      Повсюду странствует со мной.

      Хранитель-гений мой – любовью

      В утеху дан разлуке он:

      Засну ль? приникнет к изголовью

      И усладит печальный сон.

      Тобой я полн, когда огонь денницы

      Блистает мне в стекле далеких волн;

      Как месяц спит в потоках бледнолицый,

      Тобой я полн.

      Тебя я зрю – как пылкой пеленою

      Подернет ветр вечернюю зарю;

      Как странник путь стремит глухой порою,

      Тебя я зрю.

      Твой слышу глас; когда, с глухим стенаньем,

      Встает волна, о дикий брег дробясь;

      В тени дубрав, окинутых молчаньем,

      Твой слышу глас.

      Твой спутник я: вблизи, вдали – с тобою,

      С моей душой сливается твоя.

      Приди – уж ночь… и месяц – над горою…

      Твой спутник – я.

      Увы! с какою быстротою

      Сокрылся сей счастливый миг,

      Как с страстною моей душою

      Я, Нина, пламенел в объятиях твоих!

      Как сердце у тебя в восторгах замирало,

      И розою лицо стыдливости пылало!..

      Блажен, блажен стократ,

      Кто, руша все преграды,

      На ложе роскоши, возлюбленный, объят,

      Вкушает в полноте любови все отрады!

      Он скорбный мир забыл, восторгом упоясь.

      То, взорам обнажить