Поведай тайны мне свои,

      Подушка, смятая Филлидой,

      Пух с горлиц, вскормленных Кипридой,

      Иль с легких крылиев любви!

      Не сказывай, что взор встречает,

      Когда покров с себя ночной

      Откинет легкою ногой,

      Или зефир его сдувает!

      Не сказывай ты мне равно,

      Как уст прелестных осязаньем

      И сладостным она дыханьем

      Твое согрела полотно!

      И сам Амур красноречивый

      Всего бы мне не рассказал

      Того, что прежде угадал

      Мечтою я нетерпеливой!

      Нет, нет! Поведай мне сперва,

      Как часто с робостию скромной

      Любви восторгов шепчет томно

      Она волшебные слова?

      Скажи мне, сколько слез укоры

      И ревности упало слез

      В тебя, когда я веткой роз

      Украсил грудь Элеоноры?

      На днях украдкою в тени

      Она меня поцеловала.

      «Ты видишь – ты любим, – сказала, —

      Но от самой меня храни».

      Я тут с Филлидою расстался.

      Скажи, могла ль она заснуть?

      Скажи, как трепетала грудь,

      Как вздох за вздохом вырывался?

      Девица в поздние часы

      Под завесом не столь таится:

      Душа ее нагая зрится,

      Как и открытыя красы.

      Другим бы, может быть, скорее

      Пристало тайны знать твои,

      Но из поклоников любви

      Достойней тот, кто всех нежнее.

      Когда, ущедренный судьбою,

      Я при тебе к груди своей

      Прижму ее и робость в ней

      Я поцелуем успокою?

      Вечор мне руку подала,

      Затрепетала и вздохнула.

      «Ты завтра приходи», – шепнула

      И, закрасневшись, отошла.

      О боги! Можно ли мне льститься?

      Прелестной верить ли судьбе?

      Подушка! Вечером к тебе

      Приду ответа допроситься.

      Простоволосая головка,

      Улыбчивость лазурных глаз,

      И своенравная уловка,

      И блажь затейливых проказ —

      Всё в ней так молодо, так живо,

      Так не похоже на других,

      Так поэтически игриво,

      Как Пушкина веселый стих.

      Пусть