Даже наш суровый век

      полноту ничуть не судит:

      если славный человек,

      пусть его побольше будет.

      Взор у него остер и хищен,

      а рот – немедля станет пастью;

      мы оба в жизни что-то ищем,

      но очень разное, по счастью.

      Я ощутил сегодня снова —

      так были споры горячи, —

      что в нас помимо кровяного

      есть и давление мочи.

      Есть люди с тяжкими кручинами,

      они не видны в общей массе,

      но чувствуют себя мужчинами

      не возле бабы, а при кассе.

      Тернистый путь к деньгам и власти

      всегда лежит через тоннель,

      откуда лица блядской масти

      легко выходят на панель.

      Желанье темное и страстное

      в любом хоть раз, но шевелилось:

      уйти пешком в такое странствие,

      чтоб чувство жизни оживилось.

      От неких лиц не жду хорошего —

      они, как язвой, тайно мучимы,

      что были круто недоношены,

      а после – крепко недоучены.

      Блажен любой, кто образован;

      я восхищался многократно,

      как дух у них организован

      и фарширован аккуратно.

      Хочу богатством насладиться

      не для покоя и приятства,

      а чтобы лично убедиться,

      что нету счастья от богатства.

      Я за умеренную плату —

      за двести грамм и колбасу —

      иду к себе в ума палату

      и, пыль обдув, совет несу.

      Заранее я знаю о соседе,

      в вагоне оказавшемся бок о бок:

      дежурное меню в такой беседе —

      истории наебов и поебок.

      Новых мифов нынче много,

      личной жажде сообразно

      кто-то всуе ищет Бога,

      кто-то – общего оргазма.

      Гуманность волнительным кружевом

      окутала быт наших лет:

      наружу выходят с оружием

      и плачутся в бронежилет.

      Мы очень прагматично и практично,

      весьма рационально мы живем,

      и все наши дела идут отлично,

      а песни мы – унылые поем.

      Забавно мне, что поле брани

      всех политических страстей

      влечет к себе потоки срани

      различных видов и мастей.

      Любую кто собрал коллекцию,

      ее холопы и фанаты —

      глухую чувствуют эрекцию,

      чужие видя экспонаты.

      Суке, недоноску и бездарности

      выдано Творцом для утешения

      дьявольское чувство солидарности

      и хмельная пена мельтешения.

      Имеют острые глаза

      и мудрецы, и прохиндеи:

      они пластичны, как лоза,

      когда им виден ствол идеи.

      Есть люди – их усилия немалы, —

      хотящие в награду за усердствие

      протиснуться в истории анналы,

      хотя