По чести, мудрено в санях или верхом,

      Когда кричат: «марш, марш, слушай!» кругом,

      Писать тебе, мой друг, посланья…

      Нет! Музы, убоясь со мной свиданья,

      Честненько в Петербург иль Бог знает куда

      Изволили сокрыться.

      А мне без них беда!

      Кто волком быть привык, тому не разучиться

      По-волчьи и ходить, и лаять завсегда.

      Частенько, погрузясь в священну думу,

      Не слыша барабанов шуму,

      И крику резкого осанистых стрелков,

      Я крылья придаю моей ужасной кляче

      И прямо – на Парнас! – или иначе,

      Не говоря красивых слов,

      Очутится пред мной печальная картина:

      Где ветр со всех сторон в разбиты окна дует

      И где любовницу, нахмурясь, кот целует,

      Там финна бедного сума

      С усталых плеч валится,

      Несчастный к уголку садится

      И, слезы утерев раздранным рукавом,

      Догладывает хлеб мякинный и голодный…

      Несчастный сын страны холодной!

      Он с голодом, войной и русскими знаком!

      Любимец строгой Мельпомены,

      Прости усердный стих безвестному певцу!

      Не лавры к твоему венцу,

      Рукою дерзкою сплетенны,

      Я в дар тебе принес. К чему мой фимиам

      Творцу «Димитрия», кому бессмертны музы,

      Сложив признательности узы,

      Открыли славы храм?

      А храм сей затворен для всех зоилов строгих,

      Богатых завистью, талантами убогих.

      Ах, если и теперь они своей рукой

      Посмеют к твоему творенью прикасаться,

      А ты, наш Эврипид, чтоб позабыть их рой,

      Захочешь с музами расстаться

      И боле не писать,

      Тогда прошу тебя рассказ мой прочитать.

      Пастух, задумавшись в ночи безмолвной мая,

      С высокого холма вокруг себя смотрел,

      Как месяц в тишине великолепно шел,

      Лучом серебряным долины освещая,

      Как в рощах липовых чуть легким ветерком

      Листы колеблемы шептали

      И светлые ручьи, почив с природой сном,

      Едва меж берегов струей своей мелькали.

      Из рощи соловей

      Долины оглашал гармонией своей,

      И эхо песнь его холмам передавало.

      Всё душу пастуха задумчиво пленяло,

      Как вдруг певец любви на ветвях замолчал.

      Напрасно наш