Герой

      Ног у него не было.

      Зато у звезды его – пять лучей.

      И воля

      Прокофия Нектова

      боли его мощней.

      Мальчишке понять это трудно, да?

      Как то, что степь – целина…

      У золота, даже нагрудного,

      меньше хлеба цена?

      И вдруг по Телеграфному переулку,

      пропахшему селёдкой и керосином,

      мимо барака соседского к нам в полуподвал

      вразвалку шагает дядька,

      звезда на груди его сильной.

      Отец о нём пишет очерк и в гости его зазвал,

      Нектов кулак поставил – солнце рыжЕе пышет,

      он говорит о хлебе, комбайне – не о ногах.

      Отец вспоминает пехоту, в блокнот ничего не пишет.

      А я, глядя под ноги, думаю

      о протезах, каталках, культях…

      Видел: руками – в булыжник

      ехал дядька другой,

      из половины нижней

      только крестец живой.

      Подшипников крик смертельный

      я буду потом вспоминать,

      когда самокат самодельный

      захочу на щенка сменять,

      Я думал…

      Что ж нынче выдумывать?

      Был день, золотой, как зерно,

      и разговоры дымные,

      и белое в рюмках вино…

      Не первая в памяти водка,

      а первый живой герой —

      зарубка на жизни короткой.

      Отец, пощажённый войной.

      Как душа проступает на коже

      обречённым рисунком морщин,

      так, старея, вы стали моложе,

      поколенье военных мужчин.

      Старит мудрость итогом печалей…

      Есть печаль умаления сил…

      Ваши старшие беды – в начале,

      их полуторки не укачали,

      проверяя болотный настил.

      Колыбели –