Желтеют и плачут поникшие ветви берёз,

      Их слёзы, как сироты, вьются в пыли у дороги.

      Не спеты все песни, и осень ещё не всерьёз,

      А грусть уже пишет безмолвно свои монологи

      Строку за строкою, вплетая колосья в венок

      Из трав Ахиллеса, гвоздик, полиантовой розы,

      Червём нимфалиды проворно мотает челнок,

      Пока за кулисой – свинцовые ливни и грозы.

      Над сказкой природа бессильно клонится ко сну,

      Закат краснокожий повис у родного порога

      Заморским индейцем, что чистит наживку-блесну,

      И спущена в небо его золотая пирога.

      Она понесёт над землёй увядающий день,

      Осколки недолгих ночей беспокойного лета

      И сплетни черёмух, лениво бросающих тень

      На клевер звенящий и мох полыхающий где-то…

      Поднявшись на крыло в объятьях ветра,

      Вплетаясь в вихри суматошных птиц,

      Смешайся в царстве огненных зарниц

      С руладой соек, с колыбельной кедра.

      И в песне той на языке журчащем

      Поведай всем о сказочном зверье,

      О горных кручах, о косматой чаще,

      О воинстве в сосновой чешуе.

      О том, как молчаливые долины

      Маняще разговорчивы в ночи,

      Лишь там метели обжигают спины

      И повергают в хладный сон ключи.

      Там на костлявых лапах в избах ветхих

      Столетья обращаются в песок.

      Дурманит горький дым еловых веток

      И на берёзах закипает сок…

      Пусть о заветном говорят: – «Не ново,

      Не в моде архаизмы прошлых лет», –

      Но так же красит осень лист кленовый

      В багряно-медный старомодный цвет.

      Оплывшей свечой безутешная ива

      Роняет в поток уходящее лето,

      И сотни листов отзвеневшего чтива

      В речном зазеркалье теряются где-то.

      Те письма прочтут Водолей или