Раз в неделю я навещал могилу Хишама Харасса, похороненного на южном склоне холма на окраине Касабланки. Садился в траву возле надгробного камня, слушал далекие крики чаек и рассказывал Хишаму обо всем, что произошло за неделю.

      В Марокко друзей у меня хватало, но всем им было далеко до Хишама, человека исключительной мудрости. Лачуга Хишама стояла посреди трущоб, на задворках небольшой беленой мечети. Хишам был страстным коллекционером – он собирал почтовые марки. Время от времени я заглядывал к нему пообщаться и приносил гашеные марки. Мы говорили почти обо всем, как закадычные друзья. Было в этом что-то волшебное.

      И вот сердечный приступ, и Хишама не стало. Его жена уехала из города, забрав с собой хромую собаку. На душе у меня стало пусто. Я вспоминал рассказанные другом притчи и представлял, как маленький Хишам сидит на коленях у своей бабушки и слушает. Ничто не занимало его так, как притчи. Он был талантливым рассказчиком, овладев этим искусством в совершенстве. Однажды Хишам сказал: сказитель, приводящий в движение души слушателей, сродни кукловоду – оба добиваются желаемого едва заметными движениями. В жизни он опирался на незыблемые ценности, усвоенные, по его словам, из бабушкиных притч. Хишаму больше нравилось живое общение, он с неизменным презрением отзывался о телевизионных сериалах.

      Однажды воскресным летним днем я отправился на могилу друга, захватив с собой Тимура. Жара стояла невыносимая. Пока мы взбирались по крутому склону, все взмокли. Тимур капризничал и просился на руки – ему было жарко.

      Я глянул наверх: далеко ли еще? И заметил у могилы Хишама коленопреклоненного мужчину. Он был в черной джеллабе из дорогой ткани, с капюшоном на голове; соединив ладони перед собой, мужчина молился.

      Мне это показалось удивительным – раньше я никого не видел у могилы Хишама. Тот не раз говорил: друзей у него нет, а родителей своих он не помнит – маленьким ребенком его отдали торговцу утилем.

      Заканчивая молитву, незнакомец провел ладонями по лицу и обернулся.

      – Ас-саламу ‘алейкум, – сдержанно приветствовал он нас. – Мир вам.

      И вот мы втроем сидим у могилы и слушаем крики чаек. Тимур просил сводить его к морю – поплавать, но я оставлял его просьбы без внимания.

      Незнакомец помолчал немного, а потом спросил: откуда я знал Хишама? Я рассказал, что раз в неделю мы встречались и вели беседы, своеобразной платой за которые были мои почтовые марки.

      – Хишам был очень мудрым человеком, – сказал незнакомец.

      Я согласно кивнул. И в свою очередь спросил: откуда он знал Хишама? Ведь он не здешний? Что-то не припомню, чтобы мы раньше виделись.

      Незнакомец в задумчивости оперся подбородком о руки с переплетенными в замок пальцами.

      – Я обязан Хишаму всем, что у меня есть, – сказал он и умолк.

      Я было собирался уже спросить, каким образом, когда он продолжил:

      – Двадцать лет назад я был наркоманом – все в моей жизни вращалось вокруг кифа, гашиша. Целыми днями я курил, а ночами