Наперевертела, набардачила,

      Билась над породистой собой.

      Разгромила и переиначила,

      Кажущийся хижиной собор.

      В запоздалой и пустой истерике

      Догоняю улетевших птиц,

      Но блужу в непознанной материи

      И опять валяюсь мордой ниц.

      Надо снова воздуха полынного.

      Надо стать к себе немного злей.

      Чтобы первозданное нахлынуло,

      Чтобы на коне, да через лес!

      Чтобы птицы эти недоступные

      Звали за собой в голубизну.

      Только по мозгам реальность стукнула:

      Поздно. Не смогу. Не потяну.

      Расскажи, я снова послушаю

      Про характер дикого Севера.

      Для меня – ландшафты не лучшие.

      Для тебя – привычны, наверное.

      Как всегда, без лишнего пафоса,

      Проведи тайгой и болотами,

      Поделись в палатке запасами,

      Хлопнем водки сиплыми глотками.

      Посмотрю, как пальцы шершавые

      Греешь кружкой чая горячего.

      Как влезаешь в спальник пошагово,

      Чтобы зря тепло не растрачивать.

      Взвоет утром зло и надсажено

      Вездеход, проснувшийся затемно,

      Повезёт по северным саженям,

      Где колдобины обязательны.

      Лаконичный слог твоей памяти

      Наложу на кадры киношные.

      И, смеясь над приступом паники,

      Отвлеку от снежного крошева.

      И опять вернёмся в законное

      Безмятежье комнатных тапочек.

      Пошепчусь попозже с иконами,

      Что разлук уже предостаточно.

      В тишине задумчивой комнаты

      Свежий чай по чашечкам поровну.

      Но пугаюсь, глядя, как снова ты

      Греешь пальцы чашкой фарфоровой.