Электрическим потоком

      из осенней темноты

      схвачены дождя косые

      струи, да стволы босые,

      да прибитые цветы.

           Это я за кромкой света

      здесь, в саду, а за окном,

      за невянущей геранью,

      не готовая к свиданью,

      ты в халатике цветном.

           Это губы мои бредят

      каплей с мокрого куста,

      но сомкнулись занавески,

      и настигли ливня плески

      слух, и высохли уста.

           Из потемок осыпаясь,

      вьются снега звездочки.

           Со столбов заулыбались

      фонаревы мордочки

           И всегда, когда так хмуры

      городские феврали,

      просыпаются лемуры —

      золотые фонари.

           Тучи к ночи почернели,

      в них теперь луне толкаться.

           Строгих тополей шинели,

      блузки белые акаций

      озаряются порой

      на картине моментальной

      чужедальнею грозой.

           Под окном, рванув из спальной,

      восхитил включенный свет

      купой роз во тьме восточной.

           В эту ночь я знаю точно:

      я – действительно поэт.

           Звезды высыпали густо

      невысоко от снегов

      и затенькали от хруста

      неожиданных шагов.

           Шумная компания

      дышит постепеннее:

      белое дыхание,

      внутреннее пение.

           Пришлось заключить

      в обрамленье стекло,

      чтоб свет залучить

      и сберечь тепло.

           Нас очищает —

      стыд ли? горячка ли?

      лес ли? небо ли?

           Если б не пачкались —

      чистыми б не были.

           Глазами ушиблась:

      – Простите, ошиблась!

           Духами пахнула

      и отпорхнула.

           А я исполнен дум:

      – Пора менять костюм…

           Карапузы произвели

      из мыла пузыри.

           Пузыри летят,

      карапузы глядят.

           Пузыри лопаются —

           ресницы хлопаются.

           Необыкновение —

      ветра дуновение,

      необыкновение —

      неба обновление!

           Всюду чудо,

      и его внесла

      преобыкновенная

      весна!

           День раздал все гостинцы походя:

      мякоть радости – тем, этим – кость…

      А закат – точно пышные похороны,

      и звезда – не закрашенный гвоздь.

           Сказал мудрец:

      – Мы на земле – лишь гости,

      в гостях должны мы, становясь добрей,

      исполнить сердце плодотворной злости,

      так в мякоти плодов твердеют кости.

           Круговорот жестокий

      день изо дня:

      востекает надежда с востока,

      а на западе – западня.

           Ничего себе пломбир:

      как на блюдечке – Памир!

           Белье, просушенное