Мы ходим верхами,

      мы ходим низами,

      находим архаров

      одними глазами.

           Мы ходим с ружьем,

      бутерброды жуем,

      запивая кипящим

      в каменьях ручьем.

           Мы желаем запоем

      слушать звоны цикад

      и навечно запомнить

      цветущий закат.

           Раскатаем потом

      этот яркий ковер

      так же, как разожжем

      этой ночью костер.

           С чистой музыкой сверь

      в звездных высях светание —

      этих грифельных сфер

      на глазах выцветание.

           Над пустотами свет,

      просквозив, задевает

      гребни гор, и хребет

      за хребтом оживает.

           Но слепящий раструб

      солнца в зыбкости рани —

      за уступом уступ —

      обнажает их грани

      и не глянет туда,

      где во мраке ребристом

      неизбежна вода

      в прыжке серебристом

           Тонехоньки рученьки —

      прутики-урючинки,

      из-за дувала выглядывают —

      новости выкладывают:

      урюк цветет!

           По прогнозам

      быть морозам —

      для старух

      страх,

      а урючина цветет

      в пух,

      в прах!

           Розовая жуть —

      радуется жук!

           Звонят на урок:

      цветет урюк!

           Видать, и в Сибири

      капли забили

      радугой в лед:

      урюк цветет!

           У Дома пионеров,

      проскрежетав по нервам,

      горит,

      горнит

      в руках у Рыжего,

      который горд, —

      горн!

           – Эй, Рыжий, дай

      побаловаться горном

      с охрипшим горлом!

      За мной не пропадет —

      найдется вдруг струя

      в дыханье горьком,

      которая

      по-детски пропоет.

           Среди равнины

      торчат упрямо

      орлы на руинах

      дворца или храма.

           Палящий полдень,

      полынь да пыль,

      ленивому поддан

      ветру ковыль.

           Варан разъярен —

      ворохнулся бархан,

      звон-позвон-перезвон —

      идет караван.

           Несут купцы

      бород ножи,

      усов ножницы.

           Впереди – миражи,

      и грезится отдых

      на верблюжьих мордах,

      на горбах же – скопцы

      и наложницы.

           Э, эмир нашел,

      что менять на шелк!