Лампады алой моей сияние,

      Как сердца пронзенного кровь,

      Перед Спасом Благого Молчания

      Зажигает любовь.

      Всё, чем сердце пронзенное полно,

      Всё, чего не постигнуть уму —

      Тебе, Господи, Спасу Безмолвному,

      Тебе одному.

      Не грустите, милые сестрицы,

      Что березки в сережки убрались,

      Что по-вешнему запели птицы

      И ручьи с гор понеслись.

      Много весна обещает,

      Да обманно ее естество,

      Как дым, проходит и тает

      Образ мира сего.

      Недаром Спаситель мира

      Земные утехи презрел,

      Не оделся в виссон и порфиру,

      Где голову приклонить – не имел.

      Догорайте, зори хрустальные,

      Доцветай, весна!

      Не грустите, сестрицы мои печальные,

      Что дорога к Богу тесна.

      Ударила в колокол мать Аглая[59],

      К ранней обедне время идти.

      Всю долгую ночь не спала я,

      Читала «Спасенья пути».

      Спасутся праведники, пустынножители,

      Мудрые девы, святые отцы,

      Священномученики, церковноучители,

      Вся верная паства до последней овцы.

      Но в книгах священных нигде не сказано,

      Чем нераскаянный дух обелить,

      И то, что печатью смерти связано,

      Может ли жизнь разрешить?

      И кто согрешил без покаяния,

      Кто вольною смертью запечатлен,

      Спасут ли того любви воздыхания

      И всё, чем ангельский чин силен?

      Рясы моей воскрылия черные!

      Скорей бы в незнаемый путь улететь…

      Устало сердце мое непокорное —

      Устало скорбеть.

      Росами Твоими вечерними[60]

      Сойди, Сладчайший Иисусе,

      На волчцы мои и тернии,

      На каменное мое нечувствие.

      Не вижу света закатного,

      Не слышу церковного пения,

      Как смоковница, Богом проклятая,

      Засыхаю