На человека неподготовленного Бельский производил впечатление неизгладимое, не сказать – устрашающее. Войдя, Шуйский увидел, что с последней встречи Иван Федорович изменился немного – разве что круглое пузо его почти рассосалось. Шапка Бельского валялась на лавке, и бритый на военный манер череп боярина отсвечивал синевой, как ясный день. Знаменитая же борода торчком растекалась смолью от самых глаз, будто тёмная ночь. Все, что промеж, похоже было на грозу – глаза сверкали, брови похаживали, в общем, сразу было видно, как рад Бельский «старому другу». Шуйский, однако, сделал вид, что не замечает смурого вида белозерского сидельца, разбежался к нему, растянул улыбку к ушам:

      – Здрав будь, Иван Федорович! Давно не виделись, а?

      – И еще бы не видеться, Иван Васильевич, – отвечал Бельский.

      – Ай-ай, князь, всё язык твой никак не унимается. Ну, да я не серчаю. Не злобливый ведь, только добра желаю. Тебя кто от каменного мешка освободил? Я. А кто тебя от греха подальше сюда укрыл? Опять я. Не будь меня – глядишь, зимой этой и укокошили бы тебя случайно камнем по голове или пистольной пулей. А?

      – Не устаю благодарить тебя за это, добрый князь, бью Господу поклоны что ни день. Благо, место ты мне определил удачное, к Богу близкое, достучаться проще, особливо если об пол лбом!

      Бельский подстроился под ядовито-шутливую манеру разговора без малейших усилий. Он прекрасно ее помнил – Шуйский был умён, а потому не боялся напускать на себя глупый вид. Взять хоть это шутовское «а» в конце чуть не каждого вопрошания… Много умников на эту манеру попались, но вот тут еще посмотреть надо, кто кого переговорит. Бельский думал об этом, пока гость, пыхтя и припадая на ногу, стряхивал с себя шубу, ставил на скамью шапку, садился к столу. В тесное окошко просторной бревенчатой кельи бил яркий свет, в луче этом носились пылинки. Так и расположились – по обе стороны луча. Шуйский сцепил руки замком, навалился на столешницу, стал серьёзен:

      – Иван Федорович, времени у меня мало, дел в Москве много, так что ходить вокруг да около не буду. Давай без обиняков. Я могу тебя изничтожить вот хоть прямо сейчас, – Шуйский щелкнул культяпыми пальцами. – Но это мне ни к чему, я не душегубец и считаю месть делом глупым. Но, с другой стороны, ты мне мешаешь. Сын Глинской и, может быть, Василия (тут Бельский вспыхнул и выпрямился) мне тоже поперёк горла. Предлагаю вот что: вы вместе отправитесь в Соловецкий монастырь. Там примерно через месяц появится лодья, да не простая, а какой ты еще не видывал,