В саду Нескучном тишина.

      Встает рассвет светло и строго.

      А женщину зовут Дорога…

      Какая дальняя она!

      Раскрасавец двадцатых годов,

      позабывший про старость и раны,

      он и нынче, представьте,

      готов нам служить неустанно.

      Он когда-то гремел и блистал,

      на него любоваться ходили.

      А потом он устал и отстал,

      и его позабыли.

      По проспектам бежать не дают,

      в переулках дожить разрешают,

      громких песен о нем не поют,

      со смешком провожают.

      Но по улицам, через мосты

      он бежит, дребезжит и бодрится.

      И с горячей ладони Москвы

      все сойти не решится.

      Допеты все песни. И точка.

      И хватит, и хватит о том.

      Ну, может, какая-то строчка

      осталась еще за бортом.

      Над нею кружатся колеса,

      но, даже когда не свернуть,

      наивна и простоволоса,

      она еще жаждет сверкнуть.

      Надейся, надейся, голубка,

      свои паруса пораскинь,

      ты, хрупкая, словно скорлупка,

      по этим морям городским.

      Куда тебя волны ни бросят,

      на помощь теперь не зови.

      С тебя ничего уж не спросят:

      как хочется – так и плыви,

      подобна мгновенному снимку,

      где полночь и двор в серебре,

      и мальчик с гитарой в обнимку

      на этом арбатском дворе.

      Всю ночь кричали петухи

      и шеями мотали,

      как будто новые стихи,

      закрыв глаза, читали.

      Но было что-то в крике том

      от едкой той кручины,

      когда, согнувшись, входят в дом

      постылые мужчины.

      И был тот крик далек-далек,

      и падал так же мимо,

      как гладят, глядя в потолок,

      чужих и нелюбимых.

      Когда ласкать уже невмочь

      и отказаться трудно…

      И потому всю ночь, всю ночь

      не наступало

      утро.

      Простите пехоте,

      что так неразумна бывает она:

      всегда мы уходим,

      когда над землею бушует весна.

      И шагом неверным

      по лестничке шаткой спасения нет.

      Лишь белые вербы,

      как белые сестры, глядят тебе вслед.

      Не верьте погоде,

      когда затяжные дожди она льет.

      Не верьте пехоте,

      когда она бравые песни поет.

      Не верьте, не верьте,

      когда по садам закричат соловьи: