В штанах страны стоит бронепоезд

      на бедрах правителя – черный пояс,

      вождю хорошо со страной вдвоем.

      Изба красна не углами – узлами,

      веселые нищие роются в хламе,

      в речушке церковь вниз куполами,

      тоска расширяется в сердце твоем.

      Особенно утром, когда на востоке,

      заря занимается, в мутном потоке

      прошедшего времени рыба клюет

      на каждую удочку, каждый крючочек,

      когда не счесть стихотворных строчек,

      а в клубе ночном для сынков и дочек

      бушлатник шершавую песню поет[1].

      Когда облака сбиваются в стадо,

      когда палач говорит «так надо!»,

      а смертник, пожалуй, согласен с ним,

      когда под землею гремят заводы,

      а в небесах не смолкают оды,

      закон природы – закон породы,

      природу-породу мы не виним.

      gggТакими уж мы уродились в роддоме

      gggсистемы минздрава, мы были, кроме

      gggматери, не нужны никому.

      gggПолоской роддомовская клеенка

      gggохватывала запястье ребенка,

      gggи равнодушно родная сторонка

      gggнас принимала по одному.

      gggТакая уж выпала доля-жребий,

      gggгражданин – отребье среди отребий,

      gggхоть отсутствует множественное число

      gggу слова «отребье», не скажешь иначе,

      gggразличая в общем вое и плаче,

      gggв поисках недостачи в сдаче

      gggмелкое, но всесильное зло

      Век мой выношен. Выброшен хлам.

      Жизнь отравлена запахом гари.

      И безмолвно сидят по углам

      длинношерстные робкие твари.

      Зябко выйти во двор по утрам.

      Золотая листва под ногами.

      Здесь друзья расстаются врагами.

      Зыбко все. Все открыто ветрам.

      Все открыто предательству тех,

      кто отжал, тех, кто выжал и выжил,

      сколько их – сластолюбцев и выжиг,

      тех, кто вводит вселенную в грех.

      Так скотину ведут на убой.

      Так упрямицу тащат к постели.

      Так безумье, лишенное цели,

      ждет мгновенья – покончить с собой.

      Все не так, как тебе хотелось. Душой не криви.

      Алкоголик домой доберется на автопилоте.

      Революцию не обязательно потопить в крови.

      Сама увязнет в болоте.

      Ибо эта местность болотиста. Бессмысленно помогать

      добраться до твердой почвы безногому инвалиду.

      Огоньки болотные пляшут. Прогнившая гать

      существует только для виду.

      Умирает в бездействии действие. В сомнении меркнет ум.

      В немощь впадает