* * *

      – Борис Иванович, вы порой напеваете что-то, и я слышу, что у вас хороший музыкальный слух. Скажите: а ваш отец хотел, чтобы вы стали музыкантом?

      – Наверное, хотел.

      – А он как-то занимался с вами музыкой?

      – Конечно. Он часто что-то напевал мне, или наигрывал на кларнете – и просил, чтобы я угадал, что он напевает, или что играет.

      – И вы угадывали?

      – Угадывал. Но отец сложного ничего не играл. Он играл те мелодии, которые я уже знал.

      – Ну, правильно. А как бы вы угадали ту мелодию, которую вы ещё не слышали?

      – А ещё он мне настукивал ритм. Он часто выстукивал мелодию пальцами, и я по ритму должен был угадать, что это за мелодия.

      – Угадывали?

      – Конечно! – улыбается он озорно, как мальчишка. Как тот самый мальчишка, который угадывал мелодию.

      – Жаль всё-таки, что вы не стали музыкантом, – говорю я.

      – Но я никогда в течение жизни об этом не жалел.

      – Надо же… А кто-нибудь из детей в семье Сударовых стал музыкантом? Ваш брат, или сёстры?

      – Нет, никто. Рита рано вышла замуж, растила дочку, потом работала в каком-то НИИ на незначительной должности, НИИ находилось прямо у них во дворе. Ева стала педагогом. Володя тоже был педагогом, но погиб на войне… Я выбрал сначала военную карьеру, а потом – историко-филологический факультет, мне это было ближе.

      – Хорошо, что вас никто не мучил музыкой. Мудрые родители, которые дали детям сделать свой собственный выбор. Но вы ведь любите музыку?

      – Конечно, люблю. Любую хорошую музыку.