Все живое особой метой

      Отмечается с ранних пор.

      Если не был бы я поэтом,

      То, наверно, был мошенник и вор.

      Худощавый и низкорослый,

      Средь мальчишек всегда герой,

      Часто, часто с разбитым носом

      Приходил я к себе домой.

      И навстречу испуганной маме

      Я цедил сквозь кровавый рот:

      «Ничего! Я споткнулся о камень,

      Это к завтраму все заживет».

      И теперь вот, когда простыла

      Этих дней кипятковая вязь,

      Беспокойная, дерзкая сила

      На поэмы мои пролилась.

      Золотая, словесная груда,

      И над каждой строкой без конца

      Отражается прежняя удаль

      Забияки и сорванца.

      Как тогда, я отважный и гордый,

      Только новью мой брызжет шаг…

      Если раньше мне били в морду,

      То теперь вся в крови душа.

      И уже говорю я не маме,

      А в чужой и хохочущий сброд:

      «Ничего! Я споткнулся о камень,

      Это к завтраму все заживет».

      Мир таинственный, мир мой древний,

      Ты, как ветер, затих и присел.

      Вот сдавили за шею деревню

      Каменные руки шоссе.

      Так испуганно в снежную выбель

      Заметалась звенящая жуть…

      Здравствуй ты, моя черная гибель,

      Я навстречу к тебе выхожу!

      Город, город, ты в схватке жестокой

      Окрестил нас как падаль и мразь.

      Стынет поле в тоске волоокой,

      Телеграфными столбами давясь.

      Жилист мускул у дьявольской выи

      И легка ей чугунная гать.

      Ну да что же! Ведь нам не впервые

      И расшатываться и пропадать.

      Пусть для сердца тягуче колко,

      Это песня звериных прав!..

      …Так охотники травят волка,

      Зажимая в тиски облав.

      Зверь припал… и из пасмурных недр

      Кто-то спустит сейчас курки…

      Вдруг прыжок… и двуногого недруга

      Раздирают на части клыки.

      О, привет тебе, зверь мой любимый!

      Ты не даром даешься ножу!

      Как и ты, я, отвсюду гонимый,

      Средь железных врагов прохожу.

      Как и ты, я всегда наготове,

      И хоть слышу победный рожок,

      Но отпробует вражеской крови

      Мой последний, смертельный прыжок.

      И пускай я на рыхлую выбель

      Упаду и зароюсь в снегу…

      Все же песню отмщенья за гибель

      Пропоют мне на том берегу.

      Сторона ль ты моя, сторона!

      Дождевое, осеннее олово.

      В черной луже продрогший фонарь

      Отражает безгубую голову.

      Нет, уж лучше мне не смотреть,

      Чтобы вдруг не увидеть хужего.

      Я на всю эту ржавую мреть

      Буду щурить глаза и суживать.

      Так