Снова пьют здесь, дерутся и плачут

      Под гармоники желтую грусть.

      Проклинают свои неудачи,

      Вспоминают московскую Русь.

      И я сам, опустясь головою,

      Заливаю глаза вином,

      Чтоб не видеть в лицо роковое,

      Чтоб подумать хоть миг об ином.

      Что-то всеми навек утрачено.

      Май мой синий! Июнь голубой!

      Не с того ль так чадит мертвячиной

      Над пропащею этой гульбой.

      Ах, сегодня так весело россам,

      Самогонного спирта – река.

      Гармонист с провалившимся носом

      Им про Волгу поет и про Чека.

      Что-то злое во взорах безумных,

      Непокорное в громких речах.

      Жалко им тех дурашливых, юных,

      Что сгубили свою жизнь сгоряча.

      Жалко им, что октябрь суровый

      Обманул их в своей пурге.

      И уж удалью точится новой

      Крепко спрятанный нож в сапоге.

      Где ж вы те, что ушли далече?

      Ярко ль светят вам наши лучи?

      Гармонист спиртом сифилис лечит,

      Что в киргизских степях получил.

      Нет! таких не подмять, не рассеять!

      Бесшабашность им гнилью дана.

      Ты, Рассея моя… Рас…сея…

      Азиатская сторона!

      Сыпь, гармоника! Скука… Скука…

      Гармонист пальцы льет волной.

      Пей со мною, паршивая сука,

      Пей со мной.

      Излюбили тебя, измызгали,

      Невтерпеж!

      Что ж ты смотришь так синими брызгами,

      Иль в морду хошь?

      В огород бы тебя, на чучело,

      Пугать ворон.

      До печенок меня замучила

      Со всех сторон.

      Сыпь, гармоника! Сыпь, моя частая!

      Пей, выдра! Пей!

      Мне бы лучше вон ту, сисястую,

      Она глупей.

      Я средь женщин тебя не первую,

      Немало вас,

      Но с такой вот, как ты, со стервою

      Лишь в первый раз.

      Чем больнее, тем звонче,

      То здесь, то там.

      Я с собой не покончу,

      Иди к чертям.

      К вашей своре собачьей

      Пора простыть.

      Дорогая… я плачу…

      Прости… прости…

      Пой же, пой. На проклятой гитаре

      Пальцы пляшут твои в полукруг.

      Захлебнуться бы в этом угаре,

      Мой последний, единственный друг.

      Не гляди на ее запястья

      И с плечей ее льющийся шелк.

      Я искал в этой женщине счастья,

      А нечаянно гибель нашел.

      Я не знал, что любовь – зараза,

      Я не знал, что любовь – чума.

      Подошла и прищуренным глазом

      Хулигана свела с ума.

      Пой, мой друг. Навевай мне снова

      Нашу прежнюю буйную рань.

      Пусть целует она другова,

      Молодая, красивая дрянь.

      Ах, постой. Я ее не ругаю.

      Ах,