Я усталым таким еще не был.

      В эту серую морозь и слизь

      Мне приснилось рязанское небо

      И моя непутевая жизнь.

      Много женщин меня любило,

      Да и сам я любил не одну,

      Не от этого ль темная сила

      Приучила меня к вину.

      Бесконечные пьяные ночи

      И в разгуле тоска не впервь!

      Не с того ли глаза мне точит,

      Словно синие листья червь?

      Не больна мне ничья измена,

      И не радует легкость побед, —

      Тех волос золотое сено

      Превращается в серый цвет.

      Превращаются в пепел и воды,

      Когда цедит осенняя муть.

      Мне не жаль вас, прошедшие годы, —

      Ничего не хочу вернуть.

      Я устал себя мучить без цели,

      И с улыбкою странной лица

      Полюбил я носить в легком теле

      Тихий свет и покой мертвеца…

      И теперь даже стало не тяжко

      Ковылять из притона в притон,

      Как в смирительную рубашку,

      Мы природу берем в бетон.

      И во мне, вот по тем же законам,

      Умиряется бешеный пыл.

      Но и все ж отношусь я с поклоном

      К тем полям, что когда-то любил.

      В те края, где я рос под кленом,

      Где резвился на желтой траве, —

      Шлю привет воробьям, и воронам,

      И рыдающей в ночь сове.

      Я кричу им в весенние дали:

      «Птицы милые, в синюю дрожь

      Передайте, что я отскандалил, —

      Пусть хоть ветер теперь начинает

      Под микитки дубасить рожь».

      Этой грусти теперь не рассыпать

      Звонким смехом далеких лет.

      Отцвела моя белая липа,

      Отзвенел соловьиный рассвет.

      Для меня было все тогда новым,

      Много в сердце теснилось чувств,

      А теперь даже нежное слово

      Горьким плодом срывается с уст.

      И знакомые взору просторы

      Уж не так под луной хороши.

      Буераки… пеньки… косогоры

      Обпечалили русскую ширь.

      Нездоровое, хилое, низкое,

      Водянистая, серая гладь.

      Это все мне родное и близкое,

      От чего так легко зарыдать.

      Покосившаяся избенка,

      Плач овцы, и вдали на ветру

      Машет тощим хвостом лошаденка,

      Заглядевшись в неласковый пруд.

      Это все, что зовем мы родиной,

      Это все, отчего на ней

      Пьют и плачут в одно с непогодиной,

      Дожидаясь улыбчивых дней.

      Потому никому не рассыпать

      Эту грусть смехом ранних лет.

      Отцвела моя белая липа,

      Отзвенел соловьиный рассвет.

      Мне