Что посмеешь, то и пожнёшь. Анатолий Санжаровский
Читать онлайн книгу.
стала… Пойдёт на низ, в город. Ходит, ходит по магазинам, вспоминает, чего надо взять, вспоминает – вертается ни с чем. Какая-то напуганная, потерянная. «Вы чего?» – «Я, Глеба, забула, за чим пошла в город». – «За хлебом Вы ходили». Повернётся молча, снова в магазин. А то с месяцок назад… Была у Митьки, сидела день с больной Людкой. Сошла с порожек – круги перед глазами, упала. Соседи подняли, отнесли к Митьке. Отлежалась, пошла домой. Идёт, идёт – не в ту сторону взяла с развилки. Видит, незнакомые дома, свернула. Шла среди улицы. Ка-ак машины не сбили… Хорошо, что было уже поздно, машины не бегали…
5
Залепил, заклеил я газетой окно. Натаскал воды полный чан (колонка во дворе ветеринарки, неблизкий свет). Притаранил из сарая дров, угля.
Затопил.
Вернулся в этот бомж-отель живой дух…
Смотрю, настучал уже мне будильник гарантийный срок, даже с напуском, как я из облздрава.
Дотёр я с кирпичом по-быстрому пол, покидал в сумку поспелей груши и в больницу.
«Постой! Охолонь, хлопче. А если не переправили ещё? Позвони сперва, узнай».
Наискосок, через улицу, маслозаводишко. Из проходной набрал приёмный покой, спросил, привезла ли из Ольшанки такую-то.
«А что это за царевна, – отвечают, – что станут её по грязюке по такой раскатывать из больницы в больницу? Лежит на здоровье в Ольшанке, там и будет до победы».
Вот тебе и обещание!
Ну что ж, сударыня Виринея Гордеевна, играть так играть!
Я в райком.
Только взлетаю на ступеньки – сверху скатывается Митрофан.
Раскис, обрюзг, как старый груздь, небогат ростком… Колобок с одышкой.
– О брательник, якорь тебя! Держи петуха! – весело выкрикивает он.
Никак не могу привыкнуть к его манере здороваться. Просто подать руку он не может. Он отводит её сначала за себя, и уже оттуда с разгона стремительно выбрасывает тебе навстречу красный тяжёлый кулак. Такое первое впечатление, что он непременно чувствительно саданёт тебя в живот, поэтому я инстинктивно дёргаюсь в сторону, и он, довольный, уже у самого моего живота разжимает кулак и ловит мою оробелую руку.
С лета, когда мы виделись в последний раз, лицо у него, мяклое, одутловатое, ещё заметней налилось какой-то нездоровой краской. Кумачом полыхала и открытая пухлая шея. Рубашка была на нём расстёгнута на две верхние пуговицы, и всё равно она тесно давила вверху.
– Ну что? Жизнь всё хуже, а воротник всё ýже?
– Само собой, брателло! – посмеивается он. – Живём же у Бога за дверьми… Не дует… Ты к нам в командировку?
– Да нет… Как вы тут?
– А-а… Как в самолёте. Всех тошнит, а не выйдешь.
– То есть? Так как вы тут?
– Ну-у! Вот так на порожках всё и выкладывай! Вообще-то… всё пучком, нормалёк… А желаешь детали, айда ко мне. – И настоятельней, твёрже добавил: – Без деталей айдайки. О! – он стукнул себя по лбу. – Главное не сказал! Да ты ещё не знаешь, что в нашем долговском кулаке весь район!
– Ты чё куёшь? С горячего перехлёбу?
– А ты подносил?..