На мир таинственный духо́в,

      Над этой бездной безымянной,

      Покров наброшен златотканый

      Высокой волею богов.

      День – сей блистательный покров —

      День, земнородных оживленье,

      Души болящей исцеленье,

      Друг человеков и богов!

      Но меркнет день – настала ночь;

      Пришла – и с мира рокового

      Ткань благодатную покрова

      Сорвав, отбрасывает прочь…

      И бездна нам обнажена

      С своими страхами и мглами,

      И нет преград меж ей и нами —

      Вот отчего нам ночь страшна!

      Не верь, не верь поэту, дева,

      Его своим ты не зови —

      И пуще пламенного гнева

      Страшись поэтовой любви!

      Его ты сердца не усвоишь

      Своей младенческой душой;

      Огня палящего не скроешь

      Под легкой девственной фатой.

      Поэт всесилен, как стихия,

      Не властен лишь в себе самом;

      Невольно кудри молодые

      Он обожжет своим венцом.

      Вотще поносит или хвалит

      Его бессмысленный народ…

      Он не змиею сердце жалит,

      Но как пчела его сосет.

      Твоей святыни не нарушит

      Поэта чистая рука,

      Но ненароком жизнь задушит

      Иль унесет за облака.

      Живым сочувствием привета

      С недостижимой высоты,

      О, не смущай, молю, поэта!

      Не искушай его мечты!

      Всю жизнь в толпе людей затерян,

      Порой доступен их страстям,

      Поэт, я знаю, суеверен,

      Но редко служит он властям.

      Перед кумирами земными

      Проходит он, главу склонив,

      Или стоит он перед ними

      Смущен и гордо-боязлив…

      Но если вдруг живое слово

      С их уст, сорвавшись, упадет,

      И сквозь величия земного

      Вся прелесть женщины мелькнет,

      И человеческим сознаньем

      Их всемогущей красоты

      Вдруг озарятся, как сияньем,

      Изящно-дивные