Сын Революции, ты с матерью ужасной

      Отважно в бой вступил – и изнемог в борьбе…

      Не одолел ее твой гений самовластный!..

                 Бой невозможный, труд напрасный!..

      Ты всю ее носил в самом себе…

      Два демона ему служили,

      Две силы чудно в нем слились:

      В его главе – орлы парили,

      В его груди – змии вились…

      Ширококрылых вдохновений

      Орлиный, дерзостный полет,

      И в самом буйстве дерзновений

      Змииной мудрости расчет.

      Но освящающая сила,

      Непостижимая уму,

      Души его не озарила

      И не приблизилась к нему…

      Он был земной, не божий пламень,

      Он гордо плыл – презритель волн, —

      Но о подводный веры камень

      В щепы разбился утлый челн.

      И ты стоял – перед тобой Россия!

      И, вещий волхв, в предчувствии борьбы,

      Ты сам слова промолвил роковые:

      «Да сбудутся ее судьбы́!..»

      И не напрасно было заклинанье:

      Судьбы́ откликнулись на голос твой!..

      Но новою загадкою в изгнанье

      Ты возразил на отзыв роковой…

      Года прошли – и вот, из ссылки тесной

      На родину вернувшийся мертвец,

      На берегах реки, тебе любезной,

      Тревожный дух, почил ты наконец…

      Но чуток сон – и по ночам, тоскуя,

      Порою встав, он смотрит на Восток

      И вдруг, смутясь, бежит, как бы почуя

                 Передрассветный ветерок.

      Святая ночь на небосклон взошла,

      И день отрадный, день любезный

      Как золотой покров она свила,

      Покров, накинутый над бездной.

      И, как виденье, внешний мир ушел…

      И человек, как сирота бездомный,

      Стоит теперь, и немощен и гол,

      Лицом к лицу пред пропастию темной.

      На самого себя покинут он —

      Упразднен ум, и мысль осиротела —

      В душе своей, как в бездне, погружен,

      И нет извне опоры, ни предела…

      И чудится давно минувшим сном

      Ему теперь все светлое, живое…

      И в чуждом, неразгаданном, ночном

      Он узнает наследье родовое.

      Среди громов, среди огней,

      Среди клокочущих страстей,

      В стихийном, пламенном раздоре,

      Она с небес слетает к нам —

      Небесная к земным сынам,

      С лазурной ясностью во взоре —

      И на бунтующее море

      Льет примирительный елей.

      В ночи лазурной почивает Рим.

      Взошла луна и овладела им,

      И спящий град, безлюдно-величавый,

      Наполнила своей безмолвной славой…

      Как