Игру нашли смешную,

      и не проходит

       дня —

      ревнуешь,

      ревнуешь,

      ревнуешь ты меня.

      К едва знакомым девушкам,

      к танцам под баян,

      к аллеям опустевшим,

      к морю,

       к друзьям.

      Ревнуешь к любому,

      к серьезу,

       к пустякам.

      Ревнуешь к волейболу,

      ревнуешь к стихам…

      Я устаю от ревности,

      я сам себе

       смешон.

      Я ревностью,

      как крепостью,

      снова окружен…

      Глаза твои

       колются.

      В словах моих

       злость…

      «Когда все это кончится?!

      Надоело!

      Брось!!»

      Я начинаю фразу

      в зыбкой тишине.

      Но почему-то

      страшно

      не тебе,

       а мне.

      Смолкаю запутанно

      и молча курю.

      Тревожно, испуганно

      на тебя смотрю…

      А вдруг ты перестанешь

      совсем ревновать!

      Оставишь,

       отстанешь,

      скажешь:

      наплевать!

      Рухнут стены крепости, —

      зови

       не зови, —

      станет меньше

       ревности

      и меньше

      любви…

      Этим всем замотан, —

      у страха в плену, —

      я говорю:

      «Чего там…

      Ладно уж…

      Ревнуй…»

      Давай покинем этот дом,

       давай покинем, —

      нелепый дом,

      набитый скукою и чадом.

      Давай уйдем к своим домашним богиням,

      к своим уютным богиням,

       к своим ворчащим…

      Они, наверно, ждут нас?

       Ждут.

       Как ты думаешь?

      Заварен чай,

       крепкий чай.

       Не чай – а деготь!

      Горят цветные светляки на низких тумбочках,

      от проносящихся машин

       дрожат стекла…

      Давай пойдем, дружище!

      Из-за стола встанем.

      Пойдем к богиням,

       к нашим судьям бессонным.

      Где нам обоим

       приговор уже составлен.

      По меньшей мере мы приговорены —

      к ссоре…

      Богини сидят,

       в немую тьму глаза тараща.

      И в то,

       что живы мы с тобою,

      верят слабо…

      Они ревнивы так,

       что это даже страшно.

      Так подозрительны,

       что это очень странно.

      Они придумывают разные разности,

      они нас любят горячо и неудобно.

      Они всегда считают

       самой высшей радостью

      те дни, когда мы дома.

      Просто дома…

      Москва ночная спит

       и дышит глубоко.

      Москва ночная

      до зари ни с кем не спорит…

      Идут к богиням

       два не очень трезвых

       бога.

      Желают боги одного:

      быть собою.