На сто человек

      знающих все лучше

      – пятьдесят два,

      неуверенных в каждом шаге

      – почти все остальные,

      готовых помочь,

      если это не продолжится долго

      – до сорока девяти,

      добрых всегда,

      ибо не могут иначе

      – четыре, ну может пять,

      склонных к восхищению без зависти

      – восемнадцать,

      введенных в заблуждение

      молодостью, которая проходит

      молодостью, которая проходит

      – плюс минус шестьдесят,

      тех, с которыми не шутят

      – сорок четыре,

      живущих в постоянной тревоге

      перед кем-то или чем-то

      – семьдесят семь,

      способных к счастью

      – двадцать с чем-то, самое большее,

      не опасных по одиночке,

      дичающих в толпе

      – свыше половины, наверное,

      жестоких,

      когда их вынуждают обстоятельства

      – этого лучше не знать,

      даже приблизительно,

      умных после неудачи

      – немногим больше,

      чем умных перед неудачей,

      ничего не берущих от жизни, кроме вещей

      – тридцать,

      хотя хотелось бы ошибиться,

      съежившихся, изболевшихся

      и без фонарика в темноте

      – восемьдесят три

      раньше или позже,

      справедливых

      – достаточно много, ибо тридцать пять,

      если же эта добродетель соединяется

      с усилием понимания

      – три,

      достойных сочувствия

      – девяносто девять,

      смертных

      – сто из ста.

      Число, которое до сих пор не поддается изменению.

      Во сне

      я пишу как Вермеер Дельфтский.

      Я бегло говорю по-гречески

      и не только с живыми.

      Я веду машину,

      которая мне послушна.

      Я талантлива,

      я сочиняю большие поэмы.

      Я слышу голоса

      не хуже чем серьезные святые.

      Вы были бы поражены

      блеску моей игры на фортепиано.

      Я убегаю как должно,

      то есть из самой себя.

      Падая с крыши,

      я умею мягко упасть в зелень.

      Мне не трудно

      дышать под водой.

      Я не сетую:

      мне удалось открыть Атлантиду.

      Меня радует, что перед смертью

      всегда