Ныне все мы болеем теологией. Из истории русского богословия предсинодальной эпохи. Протоиерей Павел Хондзинский
Читать онлайн книгу.
во всех возбудилась жажда знания в изучении вопреки тиранству предвзятого мнения! Тогда была бы надежда, что из тьмы воссияет истина, но иное, как мы видим, совершается на деле. Все стремятся учить и почти никто не хочет учиться…»[470]
Забегая вперед, можно сказать, что предложенная им научно-богословская методика к середине XVIII века становится главенствующей в русских духовных школах, но пока до этого еще далеко. Пока, как когда-то святителя Димитрия и митрополита Стефана, его вызывают из Киева, чтобы поставить в архиереи: на сей раз только не в Москву, а в Петербург. Перед отъездом он писал тому же другу: «Может быть, ты слышал, что меня вызывают для епископства; эта почесть меня так же привлекает и прельщает, как если бы меня приговорили бросить на съедение диким зверям. Дело в том, что лучшими силами своей души я ненавижу митры, саккосы, жезлы, свешники, кадильницы и тому подобныя утехи… Я люблю дело епископства и желал бы быть епископом, если бы вместо епископа мне не пришлось бы быть комедиантом»[471].
Неизвестно, был ли он в Петербурге раньше. Но можно думать, что, приехав в него, он узнал в этом городе Рим – тот, свой: не папский, а имперский. Это были его город и его император, которым он остался верен до конца.
Его хиротония ознаменовалась упомянутым скандалом, связанным с обвинением его в ереси, но началось все гораздо раньше. Еще года за два до описываемых событий иеромонах Феофилакт Лопатинский (тогда ректор Славяно-греко-латинской академии) и иеромонах Еедеон Вишневский подали местоблюстителю жалобу на Феофана, обвиняя его в неправомыслии и даже подключив к делу престарелых Лихудов, старший из которых, Иоанникий, написал на пунктах, вменяемых Феофану: «Has praedictas undecim theses esse haereticas patet»[472]. Однако Феофан оправдался с блеском.
Сам он описывал историю своим киевским знакомым так: «Из выбранных артикулов иные были маловажны (они принадлежали нам, но были искажены), другие православны, но добрыми богословами осуждены как ересь. Тем не менее приложено было увещание послать эти догматы к восточным патриархам, а между тем окаяннаго Феофана не допускать до сана епископскаго. Таким-то образом эти добрые и мудрые мужи покушались заградить уста правительственным лицам и самому милостивейшему самодержцу, а меня обременить продолжительными горестями. Но обнаружилась пред всеми их зависть; вместо вреда принесла нам большую пользу, и наше имя, истерзанное злословием, воссияло в прежнем блеске благодаря этому новому обвинению. И хотя ответ на клевету не был необходим, однако, чтоб яснее засвидетельствовать свою невинность и отнять у народа повод к соблазну, я дал ответ, и кротко, но ясно показал, что некоторые из этих артикулов ложно выдуманы, другие маловажны, но также выдуманы, а некоторые содержат наше учение, но православное, а противное тому – ересь… Я написал свой ответ по нашему стилю в последний день мая. А на другой день, т. е. 1-го июня, по повелению императорского величества в храме св. Тройцы пред праздничною литургиею я торжественно наречен епископом, а на следующий день, т. е. во 2-й день Пятидесятницы, в присутствии его величества посвящен