Снова со мной ты, о мальчик-игрушка!

      Буду ли нежной опять, как сестра?

      В старых часах притаилась кукушка.

      Выглянет скоро. И скажет: «Пора».

      Чутко внимаю бездумным рассказам.

      Не научился ты только молчать.

      Знаю, таким вот, как ты, сероглазым,

      Весело жить и легко умирать.

      …А там мой мраморный двойник,

      Поверженный под старым кленом,

      Озерным водам отдал лик,

      Внимает шорохам зеленым.

      И моют светлые дожди

      Его запекшуюся рану…

      Холодный, белый, подожди,

      Я тоже мраморную стану.

      Я живу, как кукушка в часах,

      Не завидую птицам в лесах.

      Заведут – и кукую.

      Знаешь, долю такую

      Лишь врагу

      Пожелать я могу.

      Я на солнечном восходе

      Про любовь пою,

      На коленях в огороде

      Лебеду полю.

      Вырываю и бросаю —

      Пусть простит меня.

      Вижу, девочка босая

      Плачет у плетня.

      Страшно мне от звонких воплей

      Голоса беды,

      Все сильнее запах теплый

      Мертвой лебеды.

      Будет камень вместо хлеба

      Мне наградой злой.

      Надо мною только небо,

      А со мною голос твой.

      Я сошла с ума, о мальчик странный,

      В среду, в три часа!

      Уколола палец безымянный

      Мне звенящая оса.

      Я ее нечаянно прижала,

      И, казалось, умерла она,

      Но конец отравленного жала

      Был острей веретена.

      О тебе ли я заплачу, странном,

      Улыбнется ль мне твое лицо?

      Посмотри! На пальце безымянном

      Так красиво гладкое кольцо.

      Он весь сверкает и хрустит,

      Обледенелый сад.

      Ушедший от меня грустит,

      Но нет пути назад.

      И солнце, бледный тусклый лик —

      Лишь круглое окно;

      Я тайно знаю, чей двойник

      Приник к нему давно.

      Здесь мой покой на веки взят

      Предчувствием беды,

      Сквозь тонкий лед еще сквозят

      Вчерашние следы.

      Склонился тусклый мертвый лик

      К немому сну полей,

      И замирает острый крик

      Отсталых журавлей.

      Туманом легким парк наполнился,

      И вспыхнул на воротах газ.

      Мне только взгляд один запомнился

      Незнающих спокойных глаз.

      Твоя печаль, для всех неявная,

      Мне сразу сделалась близка,

      И поняла ты, что отравная

      И душная во мне тоска.

      Я этот